В большом человеке и острослове Александрове удивительно сочетались схоластика социализма и неистощимый юмор. Иногда талант заменял догматическое мышление, иногда все происходило наоборот.

— Кто посмеет выступить против такого названия? — спрашивал Александров. — Это мудрый, политический шаг.

Александрову понравилась лобовая патетика названия «Песня о Родине». Так сложилась легенда. Один талант воскликнул лозунг, второй подивился его примитивности и решил превратить в название. Возможно, такой самонадеянный шаг и был тем метафизическим проколом, который здорово усложнил дальнейшую работу над фильмом. Сочинение песни начали с того, чем обычно заканчивают. С имени.

Муки творчества на этом не закончились. Исаак Осипович начал приносить домой бесчисленные варианты. Его соавторам это напоминало корриду. Даже внешне лоснящиеся бока рояля походили на бычьи, холеные.

Это громкое название «Песня о Родине» повисла тяжелой гирей на музыке и тексте. Чтобы эту гирю перевесить, надо было придумать бог знает что по своей простоте и банальности. Патетика стала будничной прозой той эпохи. Иначе как можно было сочинить лозунг: «Пятилетка в четыре года» — и провести его в жизнь. Дунаевский всего лишь не смог отказать себе в определенной доле патетики, потому что хотел всегда и во всем потрясать своих слушателей.

Работа над главной мелодией «Песни о Родине» шла с переменным успехом. Дунаевский придумывал много вариантов, которые не устраивали то одну, то другую сторону.

По поводу каждого нового варианта текста, который предлагал Лебедев-Кумач, Александров кричал:

— Это не то, что может именоваться великим именем Родины!

— Вы хотите слишком много патетики, — парировал Дунаевский. — Будет вам патетика и марш.

Периодически между всеми членами творческой группы начиналась грызня. Последними, с кем у Александрова начались трения, стали Ильф и Петров. Обострение произошло после того, как из команды «выпал» старший Катаев со словами: «Вы сами мастера, вы справитесь».

Орлова злилась, что задерживается съемка ее главного эпизода с артистом Столяровым, того, где они вдвоем делают смертельный номер. Вся сложность состояла в их проходе, точнее, в их спуске по огромной лестнице. Орловой казалось, что Дунаевский специально делает все, чтобы усложнить ей, как актрисе, жизнь на экране.

Вечерами Александров терпеливо говорил Любочке:

— Вам нужна песня, хорошая мелодия, а не много хорошего текста. Зритель не любит, когда героиня много говорит. Это занятие для мужчин. Даже только для умных мужчин. А красивая женщина должна петь. Эйзенштейн говорил, что обычно хорошим актерам в кино лучше удаются паузы, чем монологи.