— И из этого надо сделать смешное произведение, — со вздохом констатировал Петров.

Высокий, статный, с орлиным носом, красавец Григорий Васильевич Александров ходил по комнате и бубнил под нос все то, о чем ему говорили в главке. «Понятие социалистическая Родина появилось на карте и стало реальностью». Первоначально получалась история про белую циркачку и ее ребенка, который оказывался негром.

— По-моему, это решение. Негр становится полноценным советским гражданином. Его мать эксплуатирует плохой капиталист. Смешно, а? — спросил компанию Александров.

Дунаевский наигрывал мелодию, Петров делал вид, что пишет.

Юмор Александрова иногда был примитивен. Возможно, потому что то, что он делал, все более утрачивало прелесть правды и превращалось в схему. Из поступков людей исчез здоровый эгоизм, свойственный человеку. Наиболее реальными и живыми людьми получались отрицательные герои. Герои Орловой и Столярова выглядели зомби, прячущими душевную пустоту за позывами энтузиазма. Раньше других это заметил критик Виктор Шкловский, который сетовал в дружеской компании, что такая красивая и милая женщина, как Любовь Орлова, имеет такие скучные и непрописанные роли.

Александров строго следовал инструкциям Шумяцкого. Страх был надежнее клетки. Критик становился страшнее пистолета.

В 1939 году режиссер Маргарита Барская, снявшая фильм «Отец и сын», покончила жизнь самоубийством, когда на закрытом просмотре влиятельные критики ей сказали, что фильм получился антисоветским. Единственным антисоветским элементом в фильме было то, что она оказалась родственницей то ли Радека, то ли Зиновьева — «врагов народа». В результате Барская пришла домой, достала пистолет и выстрелила себе в висок. Случай получил огласку только среди кинематографистов.

— Советский цирк не знает национальных проблем, — говорил Александров в то же время, — и готов на любой американский трюк предложить свой, еще более американский. Вот вам и краткая канва. Американцы думают, что создали поразительный цирковой номер, а советские мастера утирают им нос.

Ильф и Петров предлагали едкую пародию на мир цирка, Александрова тянуло на помпезную мелодраматическую историю.

— У героини есть ребенок, который всех путает, потому что черный, — объяснял Александров. — Советский человек еще не привык, что дети могут быть черными. Он знает это только теоретически, но практически все остается за скобками. Поэтому один эпизод мы можем попросту построить именно на этом эффекте. Наш герой Скамейкин — конструктор, думает, что он плохой воспитатель, потому что ребенок, за которым ему поручили присматривать, неожиданно оказался черным.