* * *

13 января 1953 года с утра грозно зарокотали радиотарелки, те самые тарелки, которые начинали свой день с песен Дунаевского. Бдительные органы раскрыли террористическую группу врачей-отравителей. Советский народ с гневом клеймил преступную банду убийц и их иностранных хозяев. А дальше шел перечень фамилий, поражающих своей экзотикой, почти неправдоподобной схожестью. Коган, Фельдман, Вовси, Гринштейн, Гинзбург… И самая нелепая фамилия в этом списке — Виноградов — личный врач Сталина.

Кампания набирала обороты. Журнал «Крокодил» опубликовал открыто антисемитский фельетон «Пиня из Жмеринки». Наружу выплыл просто энциклопедический ряд еврейских фамилий. Дунаевский узнал, что арестован следователь Лев Шейнин. Старый и очень страшный человек — руководитель отдела по особым преступлениям, писатель по любви. Перед войной он начинал вместе с Эйзенштейном делать сценарий фильма «Бежин луг» про прототипа Павлика Морозова. Год назад Лев Романыч «толкнул» Дунаевскому трофейный «ауди». И вот сам грозный Шейнин арестован. Арестован Борис Збарский — хранитель тела Ленина, главный хранитель мумии.

Наступили страшные дни. Ночами по Москве ездили черные машины — забирали известных евреев. Стали распространяться слухи о депортации всех евреев в Сибирь. Дунаевский, который разгар кампании встретил в Рузе, писал в письме Рае Рыськиной: «С болью и тоской думаю обо всех московских прелестях». Он еще острее почувствовал неустойчивость своего положения. То, с чем он не сталкивался со времен непоступления в Лохвицкую гимназию, вдруг обернулось чудовищной реальностью.

Он писал: «Я чувствовал всегда это сдержанное официальное отношение. Кроме того, было много разговоров вокруг этой темы. Особенно они увеличились, когда я не получил Сталинской премии за „Вольный ветер“ — единогласно прошедшей в Сталинском комитете. Эти разговоры получили новую пищу после моего юбилея. „Что-то неладное в отношениях к Дунаевскому“. Таков был общий тон».

Именно понимая и чувствуя это холодное отношение Сталина, Дунаевский слепо верил, что чем больше у него будет должностей, тем крепче его положение. Поэтому он так охотно соглашался принимать участие в работе всяких комитетов, редколлегий, заседаний. Это были его слабость и слепота. К 1950 году Исаак Дунаевский занимал следующие посты: председатель секции массовых жанров и член правления Союза композиторов; зампредседателя музыкальной секции ВОКСа[24]; зампредседателя музыкальной секции Дома кино; член редсовета музыкального издательства; член редколлегии журнала «Советская музыка»; член художественного совета Радиокомитета.