— Это для чего?

— Топоры ковать, ваше высокоблагородие.

— А топоры зачем?

— Дрова рубить, ваше высокоблагородие.

— А дрова зачем?

— Угли жечь, ваше высокоблагородие.

Долго потом разбирали, существовать ли Новоархангельску для углей, и угли перевесили». И осталась столица Русской Америки на прежнем месте, в Новоархангельске.

Можно, конечно, на эту ситуацию взглянуть философски и увидеть в ней вечный круговорот жизни: топоры — дрова — угли — и вновь топоры. И тогда не нужны никакие изменения, пусть всё остается на своих местах, как повелось встарь. Но острый и практичный ум Загоскина не желал мириться с устоявшимися обычаями, если они были нелепы или противоречили здравому смыслу.

Обратная дорога в редут мало напоминала прогулку: дождь и шквалистый ветер, как говорят моряки, «в зубы», заставили Загоскина и его спутника идти двое суток, к тому же шли не налегке, а нагрузившись рыбой. Но усилия лейтенанта были потрачены не напрасно — всё, что он предпринял перед началом похода, зимой вернулось ему сторицей.

Сборы

Если в Центральной России в середине XIX века скорость передвижения зависела от числа лошадиных сил, то в Восточной Сибири, на Камчатке и Аляске — исключительно от сил собачьих. Первых домашних оленей привезут на Аляску с Чукотки лишь на исходе века, и долгое время собаки будут оставаться основным транспортом и тягловой силой. К тому же поразительное чутье и догадливость собак делали их незаменимыми помощниками на Аляске: они находили занесенных снегом людей, предупреждали о приближении волков, поднимали зверя и птицу, согревали своими мохнатыми боками ночью, укладываясь между людьми.

Запрягать собак в упряжку можно было несколькими способами. «До присылки в 1836 г…собачника из Охотска в Михайловский редут ездили по-туземному», — писал Загоскин, изрядно поднаторевший в этом деле. По-туземному — значит, запрягая собак веером, в Восточной Сибири и на Камчатке запрягали цугом, по две в ряд, позже русский способ утвердился на Аляске как более удобный. В Сибири собак специально обучали идти в упряжке, и не просто идти, а по направлению, которое указывал возница. На Аляске же служащие в редуте часто менялись, собаки не успевали привыкнуть к возницам, да и сами ездоки своей неопытностью сбивали собак с толку. Оттого приходилось в походе специально выделять человека, который шел в головной нарте и показывал собакам направление, да и сам «возчик не сидит, но или помогает собакам, идя подле них в лямке, или толкает нарту сзади».

В походе Загоскин определил по семь собак на нарту, больше было нельзя, и не потому, что взять негде. Как он убедился, большое число собак удобно во время передвижения по льду или накатанной дороге в тундре, а там, где проходил их путь — «в лесах, по бездорожью и рыхлому снегу самая многочисленность собак только увеличивает трудности».