Те, кто вернулся жить в Словакию, столкнулись с проблемой: в отличие от уехавших на Запад, они не могли подать заявление на компенсацию. К тому времени, когда Эдита с мужем бежали из коммунистической Чехословакии, крайний срок подачи заявлений уже истек. Будучи инвалидом, она решила, что у нее хорошие шансы выиграть это дело в суде. Германский суд согласился, что она заслуживает компенсации, но постановил, что закон изменить нельзя. «Это плохой закон», вспомнила она слова матери перед их отправкой, и вновь очередной «плохой закон» преследует ее.

«Никто в Аушвице с такими небольшими номерами [№ 1930] не выжил!» – отрезал немецкий чиновник, когда дочь Иды, Шарон Ньюман, заполнила формы заявления матери. Но они выжили. Правда, компенсации получили не все – одни не хотели возни с бумагами и лишних хлопот, а другие – как Эдита и Линда – не могли подать заявления из-за того, что жили при коммунистическом режиме. Да и сумма компенсации была не бог весть какая – $0,32 за час работы.

«Они не расплатились за то, что отняли, – говорит Пегги Фридман Кулик (№ 1019). – А отняли они всё. Они не могут расплатиться за то, что было у моего отца, за то, что было у меня. Заплатить за отнятые жизни денег не хватит. Я провела в концлагере 38 месяцев. Они заплатили мне за работу? Нет. Я не получила ни гроша». И она к тому же потеряла двойняшек в результате выкидыша.

Многие из выживших ни за что не хотели посещать ни Аушвиц, ни даже Польшу. «Наши матери не желали, чтобы мы туда ездили», – говорит Акива Корен, сын Эрны Дрангер. Но другие – включая Гелену Цитрон и Берту Берковиц – возили туда молодежь, проводили экскурсии. Ничто не заменит личного знакомства и разговора с бывшим узником. А совместная прогулка по лагерю вообще может изменить твою жизнь. В течение почти трех лет это место было их домом. Они прекрасно его знают. Но для некоторых подобная поездка – выше их сил. На снятой в 1990 году фотографии Рена стоит под надписью Arbeit Macht Frei и выглядит она одинокой и потерянной – как, должно быть, в тот день, когда ее туда привезли. Она собиралась пойти в Биркенау и там, в газовой камере, прочесть Кадиш в память о родителях, но под воротами смерти ей стало дурно. «Поехали домой», – взмолилась Рена. И они с мужем сели на ближайший самолет до Америки. Больше она в Аушвиц не возвращалась. В 2017 году я сделала за нее то, что она сделать хотела, но не смогла.

Почему одни женщины уцелели, а другие погибли? Этот вопрос возникает вновь и вновь. Можно ответить: мол, надо было оказываться в нужном месте в нужное время, и наоборот – не оказываться в ненужном месте в ненужное время, – и во многих случаях так оно и есть. А чем же еще объяснить, если не простым везением? Но у этого ответа есть свои вопросы. «Разве можно говорить, что мне повезло, а другой девушке – нет? – спрашивает Рена Корнрайх. – Это что же – за мной Бог присматривал, а за ней – нет? Ни в коем случае! Я не лучше ее, так почему же выжить выпало мне?» Некоторые так и считают, что это – «башерт», воля Божья, Судьба.