Элла Фридман Рутман (№ 1950) со своей сестрой Эди Вало (№ 1949) вернулись в Словакию, где выяснилось, что выжили пятеро их дядей – единственные из всей семьи. Они обе какое-то время оставались в Словакии, а потом уехали в Канаду (страну), где Элла нянчила детей Эди. «Я никогда не хотела своих детей, – говорит Элла. – В лагере я постоянно думала, что меня убьют. Ближе к концу появилась надежда на освобождение, но я решила, что на воле у меня не будет детей, ни за что. Я не хотела, чтобы мои дети когда-нибудь прошли через то, что прошла я». Ей было уже за 30, когда судьба преподнесла ей сюрприз – дочь. «Лучший сюрприз в моей жизни. Без Розетты это вообще была бы не жизнь».

«Я еще совсем маленькой знала, что мои родители отличаются от других людей, – рассказывает Донна Штейнгорн, дочь Магды с первого транспорта (№ 1087), кузины Эллы и Эди. – Из-за этого мне всегда хотелось их оберегать, вылечить глубокие раны, которые они пытались скрыть от меня. Сделать все, что в моих силах, лишь бы они были счастливы». Точно так же и матери хотели сделать все, что в их силах, лишь бы счастливы были их дети, и потому никогда не рассказывали им о событиях холокоста. Правда, не все разделяли такой подход. Одной моей знакомой девочке начиная с самого раннего детства рассказывали о холокосте – слишком много и часто, и у нее в итоге развилась викарная травма. Геноцид просто так не проходит. Он продолжает преследовать выживших и не в меньшей мере влияет на жизни тех, кто с ними живет и кто их любит.

Мать Орны Тукман, Марта Ф. Грегор (№ 1796), никогда не говорила с дочерью о пережитом. Орна поэтому решила сама все разузнать, и в итоге мы вместе в 2016 году оказались в Словакии и в Аушвице. Мы посетили городки, откуда забирали девушек, ходили в старые синагоги и ратуши, пытаясь найти то, что могло остаться от их семей, и в 75-ю годовщину первого транспорта повторили на поезде маршрут от Попрада до Аушвица. Мы стояли на втором этаже в обширном пустом пространстве блока 10, куда поместили девушек в первый день и где позднее на них проводили опыты по стерилизации. Обведя глазами помещение, Орна призналась: «Маму, видимо, здесь и стерилизовали. Я – приемный ребенок». Орна узнала, что она – не родная дочь, только после смерти матери. Все выжившие вместе с Мартой женщины сохранили ее тайну.

Дать новую жизнь – это, пожалуй, величайший акт исцеления. На встрече Рены со студентами-психологами в Университете Брауна ее спросили, как ее психике удалось оправиться от Аушвица? «Я родила детей», – ответила она. После того как первая беременность закончилась выкидышем, рождение дочери Сильвии казалось настоящим чудом. Взяв малышку на руки, исполненная счастья, Рена посмотрела на мужа и произнесла: «Я люблю тебя, Джон». Потом перевела взгляд на врача и медсестру. «И вас, доктор. И тебя, сестричка. Я люблю весь мир – даже с немцами».