«Я мог только видеть множество листов, исписанных тем почерком, который отличал Достоевского: буквы сыпались у него из-под пера точно бисер, точно нарисованные»⁶⁷, – таким запомнилось письмо Достоевского его другу и однокашнику Д. Григоровичу. «Достоевский имел диплом Главного инженерного училища, лучшего в России учебного заведения военно-архитектурного профиля, где преподавали лучшие отечественные и иностранные профессора, – пишет исследователь рисунков Достоевского. – Качество учебных работ лично проверял великий князь Михаил, что еще более повышало требовательность преподавателей. По свидетельству однокашников, Достоевский, явно скучавший на лекциях по геодезии, фортификации и математике, заметно оживлялся лишь на занятиях по двум дисциплинам: курсе русской словесности и лекциях по истории архитектуры, которая увлекла его почти без всякой связи с будущей инженерной специальностью. Уже тогда будущий писатель восхищался красотой готических линий – этот архитектурный стиль оказался ближе всего к его эстетическим вкусам и ассоциировался в его сознании с тем образом совершенной, законченной красоты, воплощающей в себе добро и истину, которые он напряженно искал в эти училищные годы. В готическом соборе он видел “поэзию”, в камне, “как бы крик всей вселенной”, как говорит один из героев романа “Подросток”. Напротив, словесность, литературное искусство, которому посвящал Достоевский в годы учения все свое свободное время, учила его смыслу и восприятию той идеи “абсолютного искусства”, материально воплощенной “красоты – истины – добра”, которая находилась в основе всего мировоззрения писателя в годы зрелого творчества»⁶⁸.

Исследователи-графологи замечают (это нетрудно увидеть и рядовому читателю), что страницы записных тетрадей Достоевского выполнены каллиграфическим почерком. «Сравнивая рукописные тексты к различным произведениям писателя, мы постепенно убеждаемся, что этот “красивый” почерк чаще всего встречается в подготовительных материалах к романам “Преступление и наказание”, а особенно – романам “Идиот” и “Бесы”, где “каллиграфия” расцветает наиболее пышно и разнообразно. В арсенале писателя не просто МНОГО различных почерков, часто соседствующих на одной странице, в пределах одного и того же текста, выполненного даже в одно и то же время, но, можно даже сказать, что Достоевский имел свой специальный почерк для каждой выражаемой им мысли, каждого написанного слова. Этот разнообразный, разноликий “почерк” Достоевского почти невозможно классифицировать: письменные стили, используемые писателем во время работы, плавно перетекают один в другой. Каждый имеет собственное место относительно двух противоположных полюсов – быстрой, напоминающей своим внешним видом колючую проволоку, едва читаемой скорописи и поразительной по своему художественному совершенству “каллиграфии”, которая как бы олицетворяет собой некое идеальное в своем совершенстве художественное слово. “Каллиграфия” Достоевского – отнюдь не простые прописи, не норма, написанная от руки, но целый мир художественных образов, по своему богатству вполне соотносимых с миром творчества писателя»⁶⁹.