На папиных похоронах я был на грани того, чтобы разреветься, чего никогда не было с мамой. От меня ожидали, что я произнесу что-то вроде речи. Я не мог, просто не мог. Иногда слова тебя подводят. Я подошел, когда мне захотелось – мне очень надоело, что священник болтает без умолка, – наклонился к гробу и поцеловал мертвое тело моего отца в щеку. Я посмотрел вниз и сказал: «Это мой папа!» И распался на части. Мне так его не хватало.
Спасительной благодатью стало отсутствие прессы. Возможно, в этом нашло отражение какое-то проявление уважения, поскольку многие журналисты, которые обычно с удовольствием воткнули бы в меня нож, повели себя реально порядочно и оставили меня в покое. Возможно, даже доброта, и они и правда знают, что существует черта, которую нельзя переступать, потому что я видел, как они мусорят на похоронах других людей. Сама перспектива того, что подбежит с камерой журналист и типа: «Итак, как ты себя теперь ощущаешь, когда твой отец мертв?..» Даже подумать об этом страшно. Это стало таким гротескным.
После похорон мы устроили по отцу поминки в пабе на севере Лондона, неподалеку от того места на Бенвелл-Роуд, где я раньше жил. Замечательное мероприятие, чтобы почтить его память. В этом проявился настоящий дух общины – вот почему так много людей пришли, чтобы выразить свое почтение. Мы все взаимосвязаны; и это поразительное утверждение общности самым болезненным из возможных способов. Это значило так много для стольких людей. Настоящее собрание кланов, в стиле рабочего класса, которое прошло в пабе, хорошо известном как гангстерский притон!
Я стоял рядом с несколькими замечательными парнями, которые пришли помянуть отца, – настоящие болельщики «Арсенала». Они любили отца из-за атмосферы района, в котором мы жили, из-за того, кто мы такие, из-за самого духа общины. И с кого начались неприятности? С моих чертовых двоюродных братьев из Голуэя. Они вели себя позорно и отвратительно. Вот я пытаюсь почтить смерть своего отца, а одна из дочерей двоюродной сестры подходит ко мне, приподнимает платье, принимается танцевать какой-то танец с прихлопами, да еще и спрашивает меня: «Смотри, я умею танцевать! Можешь устроить меня на “Икс-фактор”?» Ответом было: «Нет!» А ее реакция: «Ну ты ж мудак!»
Вот как они повели себя с нами. Насколько это уродливо? У этих людей какая-то серьезная болезнь. Выходит,