И вот мы сейчас можем на основании этой статьи показать, как Тарле в [19]17 году признал целиком опыт и уроки Робеспьеровской тактики, тактика Вел[икой] франц[узской] революции. Но история пошла не так, как этого хотел Тарле. В [19]18-ом году гильотина действительно заработала, если не гильотина, то во всяком случае террор, на первых порах чрезвычайно скромный, по отношению только «к людям во фраках», а не к «людям в «зипунах» и в рабочих куртках». Тогда Тарле, возвращаясь опять к проблеме террора, выпускает сборник, который называется «Трибунал Великой Французской революции»[1159] и там дает уже совершенно другую оценку роли террора, очень ясную. Вы помните, как он говорил в 1917 году, а в 1918 году – он пишет так, что «картина беспредельного произвола с одной стороны, (цитата). того же рода».

Уже не спасение революции, а преступные деяния темных, определенно преступных личностей. Вы видите, как на протяжении нескольких месяцев, когда политическое положение изменилось, когда смертная казнь вводилась не Корниловым и Керенским, а террор применяла Советская власть, сразу опыт террора, опыт Вел[икой] франц[узской] революции у нашего «объективного» историка получает абсолютно другую оценку. Почему? Я думаю, что на том большом материале, который я вам привел, как Тарле освещал роль рабочего класса или якобинцев, или террора, в 1907 году, в 1912, 1917, 1918 вы ясно видите, как историческая деятельность Тарле, на протяжении всей этой эпохи была отражением определенных политических взглядов и политических воззрений. Я думаю, что это не является ни в коей мере придиркой марксистов-историков, – а буржуазной школы. Нас упрекали, что у нас всякий мальчишка может выступать, а основные ученые русской школы не могут выступать. Я думаю, что на основании документов можно показать, как у Тарле взгляды по основным вопросам по теме, которой он занимался в течение 10 или 15 лет, коренным образом изменялись и исключительно в зависимости от политической обстановки, от политической ситуации. Поэтому к Тарле мы должны подходить в первую голову не как к историку, а в первую голову, как к буржуазному политику, который соответствующим образом излагает исторические факты в зависимости от политической обстановки.

Теперь я перейду к 2-ой части моей темы, к освещению деятельности Тарле после Октябрьской революции. В этот период основные работы, которыми Тарле занимается, это работы в области внешней политики. Тарле, как я уже сказал и вы сами знаете, выпустил курс «Европа в эпоху империализма»[1160]. В этом курсе Тарле выступает в качестве марксиста, и когда ему Мих[аил] Ник[олаевич] Покровский в статье в «Историке-марксисте» бросил целый ряд обвинений [1161], Тарле возмутился и заявил, что ни в коей мере его в каком бы то ни было пристрастии антантофильском нельзя обвинять, что он выступает, как самый настоящий объективный историк, который судит оба империализма в одинаковой мере[1162]. И он говорит, что – я понимаю в известной мере слабость людей, которые все время войны пробыли в стране какого-нибудь определенного союза, которым надоела шовинистическая пропаганда прессы одной стороны – Покровский прожил во Франции, поэтому хочет обвинить именно Францию, я это понимаю, но мы должны обвинять обе стороны. Но тут Покровский сразу возразил очень справедливо, что вы, собственно, тоже были в одной стране, вы прожили все время войны в России. Но Тарле в годы войны, как он действительно объективно понимал виновность обеих сторон? Тут нужно подчеркнуть, что все годы войны Тарле действует как шовинист, Тарле был национал-шовинистом, поддерживал царское правительство в империалистической войне на стороне Антанты. И эту свою точку зрения антантофильскую, в первую очередь французскую точку зрения Тарле проводил очень четко во всей своей исторической работе. И совершенно естественно, что это было тем политическим тезисом, который Тарле защищал в зависимости от обстановки от 1914 до 1928-[19]29 гг. На протяжении всей эпохи Тарле очень твердо занимал одну и ту же точку зрения, доказывал, что целиком и полностью всю ответственность за войну несет на себе Германия. Я не буду вам приводить цитат, относительно того, что Тарле писал в том же самом «Дне» в 1917 году. Я хочу отметить только одно место, что Тарле по всем вопросам о войне, о тактике подходил определенным образом. В 1917 году было сделано предложение со стороны папы о прекращении военных действий.