«Было необычайно хорошо, — рассказывала потом Шура Николаева, — казалось, что все мы давно знакомы, что мы тысячу раз встречались, поэтому понимаем друг друга с полуслова, вместе радовались и смеялись».

Это была последняя встреча Косарева с писателем. Через два дня грипп свалил Алексея Максимовича в постель. А еще через двадцать дней перестало биться сердце великого писателя и человека.

Письмо с его отзывом о книге «Рассказы строителей метро» Саша все-таки получил. Оно заканчивалось теми же словами, которые произнес Горький в последней беседе с Косаревым: «… когда человека слишком восхваляют за исполнение им его общественного долга, так человек начинает смотреть на себя, как на некое чудо».

Понял ли тогда Косарев, кого Алексей Максимович имел в виду и почему он решился поделиться с ним своими сокровенными мыслями дважды?

СОЮЗНИКИ ИЗ МИРА ИСКУССТВА

СОЮЗНИКИ ИЗ МИРА ИСКУССТВА

— Саша очень любил театр, — рассказывает Мария Викторовна. — Его можно даже назвать театралом. А пользоваться положением, чтобы попасть на премьеру, и сам не желал, и мне не позволял.

Бывало скажу: «Саша, в Малом спектакль новый идет. Пойдем? Достань хорошие билеты, пожалуйста». — «Не буду! — отвечает. — Бери сама в театральной кассе, что продают… Не хочу, чтобы знали, что я в театре — лебезили, расспрашивали. Я отдохнуть хочу. Без суеты…»

Но к театру Косарев имел отношение не только чисто зрительское. Уже рассказывалось, что он стоял у истоков рождения театров рабочей молодежи и в Ленинграде, и в Москве. Немногие даже специалисты, однако, сегодня знают, что оба театра, возникнув как коллективы, имеющие в репертуаре только агитационно-политические представления, вскоре были преобразованы в известные ныне профессиональные театры имени Ленинского комсомола. А был еще один театр, которому Косарев часто отдавал предпочтение перед другими, — театр В. Э. Мейерхольда. «Левизна» этого театра импонировала комсомольцам, а Косареву еще и тем, что В. Э. Мейерхольд — лидер и основатель театра — в 1917 году приветствовал революцию. Не очень-то вдавались комсомольцы двадцатых годов в творческие эксперименты, ненужную «разрушительность» старых театральных форм. Им казалось, что новый театр «дышал революцией». И не раз Московский комитет ВЛКСМ, «Комсомольская правда» «спасали» его.

Так было и 28 сентября 1928 года. В тот день МК ВЛКСМ обсуждал необычный вопрос. Накануне Л. Гурвич принес взбудоражившее всех известие: «Главискусство закрывает театр имени Мейерхольда!»

— Как закрывает?!

— Не закрывает, а переводит его в разряд ну, как бы частных театров, без копейки государственной дотации.