Девушки снова оживленно защебетали. Активнее всех оказались парашютистки, только что установившие мировой рекорд и отмеченные высокими правительственными наградами.

Оля Яковлева, которую секретарь ЦК Павел Горшенин представил как «производственницу поднебесья», рассказала о подготовке к рекордному прыжку в барокамере, о том, как все пять присутствовавших здесь ее подруг пошли с высоты более семи тысяч метров на побитие рекорда.

— «Потолок советского неба» поднимается почти ежедневно, — вставил Косарев. Он уже заговорил афоризмами.

Ромен Роллан попросил жену перевести свой вопрос отважным девушкам:

— Не боялись ли они высоты и что чувствовали за время своего полета под куполом парашюта?

— Ой?! — неожиданно воскликнула Марина Бурцева. — У нас уже нет чувства боязни неба. В воздухе, товарищ Ромен Роллан, мы песни пели…

И девчата наперебой рассказали о своем «воздушном репертуаре».

Улучив подходящий момент, Горький отвел Сашу в соседнюю комнату, и они присели на небольшой диван-банкетку.

— Книги о метро я просмотрел, — неожиданно сообщил Алексей Максимович, принимая от Косарева подарок из тех же книг. — «Познанию предшествует сравнение», — процитировал он. — Скажу о них следующее: в первой главе следовало бы дать краткий очерк строения метро в столицах Европы. И вообще рассказать, как строился Симплонский тоннель сквозь Альпы или Сурамский — на Закавказской железной дороге, с его ужасающей смертностью. Но, разумеется, сейчас об этом уже поздно говорить, и говорю только, чтобы еще раз подчеркнуть мою уверенность в необходимости для нас проводить — всюду, где это возможно, — резкую грань между прошлым и настоящим.

Горький встал и сутулясь подошел к столику, на котором лежала тоненькая папка. Косарев настороженно следил за Алексеем Максимовичем. Писатель раскрыл папку, и Саша увидел в ней свое письмо, которое он в марте посылал с книгой «Рассказы строителей метро», и лист бумаги, плотно исписанный ровным, мелким и округлым горьковским почерком.

— Вот ваше письмо, а книги о метро у меня в кабинете лежат. Должен сказать, батенька, что издали вы книги роскошно, даже очень…

А Косарев никак еще не мог понять: хвалит Горький издание за это или критикует?

— Теперь позвольте знать, что обилие так называемых «роскошных» изданий вызывает у меня отношение отрицательное. Не вижу читателя, для которого издания такого рода были бы необходимы. В то же время вижу, что, например, «Генетика» академика Келлера, в высокой степени практически поучительная для миллионов колхозников и хорошо написанная, издается на грязной газетной бумаге, со слепыми рисунками…