С 1925 по 1929 год Ольга Берггольц активно участвовала в работе литературных кружков и компаний Ленинграда, печаталась в периодике, заводила полезные знакомства. Всего за этот период ею было опубликовано 35 стихотворений в газетах, журналах и альманахах. Первенство принадлежит пионерской газете «Ленинские искры» — десять публикаций, за которой следовали комсомольская газета «Смена» — восемь публикаций; журнал «Резец» — шесть; журнал «Юный пролетарий» — пять; газета «Красная панорама» — четыре. В альманахах были опубликованы два ее стихотворения. 36–37-я стихотворные публикации принадлежат московской газете «Комсомольская правда»[298].

О Берггольц того периода современники писали так: «Самая молодая и больше других „мятущаяся“ поэтесса в „Смене“. Удивительно удаются ей стихи, построенные на бытовом материале. С удовольствием прочитываются стихи „Астраханская селедка“, „Фонарь“, „Белье“ и т. д., сквозь все эти стихи лейтмотивом проходит какая-то специфическая наивность (в лучшем смысле этого слова).

Но Берггольц увлеклась за последнее время также книжными темами. Нам известны ее стихи „Народоволец“, „Академик“, печатавшиеся в „Смене“. Удивительная схематичность!

Берггольц должна вернуться к бытовому материалу. Кроме того, ей больше надо работать над словарем»[299].

Темы стихов Берггольц выбирала созвучные времени: стройки, Днепрогэс, заводы, колхозы, самоотверженный труд советского человека. Одновременно с этим поэтесса искала себя в жанре детской литературы. Положительные отзывы ее опытам дал Корней Чуковский. Но обретение собственного, узнаваемого, ни с кем не сравнимого голоса еще впереди.

Достаточно извилистым путем складывалась ее литературная судьба в конце 1920-х — начале 1930-х годов. Сначала приехавший из Москвы один из руководителей РАППа Юрий Либединский исключил ее из организации за незнание жизни рабочего класса. Затем он же посоветовал ей через некоторое время подать заявление на восстановление, что она и сделала. Параллельно она искала знакомства с известными писателями и литературными начальниками: посещала квартиру Анны Ахматовой, читала ей свои стихи; тесно общалась с Либединским. Ольга вела богемно-советскую жизнь, если можно так выразиться. Не чуралась бюрократических, аппаратных и откровенно заказных статей, посещала правильные компании: то здесь мелькнет, то там ее заметят, обмолвятся, порекомендуют. В ее защиту следует добавить, что это был естественный образ жизни для молодого литератора советской эпохи. Подобное поведение не вызывало осуждения. Все было в рамках заданных правил игры. К слову, ничего не изменилось в нашей действительности с тех пор. Разве что сменился вектор «правильных» компаний, организаций и площадок для публикаций.