Так вот, в ночь со среды на четверг, а точнее в 22 часа15 минут местная жительница мадам Жанна Ру, проходившая по улице Ревели, узенькой улочке, ведущей от дома Ардуэн к морю вдоль соседнего квартала, вдруг с изумлением обнаружила простертое на мостовой тело с окровавленной головой. Она без промедления забила тревогу.

Прибывшая на место полиция установила, что речь идет о художнике Никола де Стале, который родился 23 декабря 1913 года в Санкт-Петербурге (Россия) и, как незамедлительно уставило расследование, упал с террасы дома, в котором он обитал.

Вчера, в продолжение следствия, долженствовавшего установить причины смерти, полиция пришла к выводу, что речь здесь идет об акте отчаяния. Как можно было установить, Никола де Сталь выбросился с террасы дома, и найденные у него письма в соединении с теми грустными фразами, которые слышали от него соседи и некоторые из его знакомых, не оставляют никаких сомнений в том, что произошло. Он собирался устраивать выставку своих работ в Музее Антиба и уже предпринял некоторые шаги в этом направлении.

Полицейский врач доктор Максим Рустан констатировал факт смерти и выдал разрешение на захоронение тела. Супруга несчастного была извещена о прискорбном событии. Мы приносим ей глубокое соболезнование».

Заметка эта на четвертой полосе провинциальной газеты не прошла незамеченной. Кто-то, вероятно, звонил в редакцию, выражал недовольство. Может, кто-то из Парижа или кто-нибудь «сверху». Может, из кругов Сюзанны Тезена. Так или иначе, журналиста вызвали на ковер, а через неделю (25 марта) на полосе «литературы и искусства» той же газеты появилась статья о Никола де Стале, где его называли «надеждой современной живописи». Помещена была и знаменитая фотография, где де Сталь стоит рядом с Жоржем Браком, Марселиной Брак и Тедом Шемпом возле мастерской Брака в Варанжвиле. Нетрудно предположить, что недовольство парижан вызвало не журналистское неведенье живописной иерархии, а само щекотливое сообщение об «акте отчаянья» и о найденных письмах. Ведь и двадцать лет спустя биографы еще позволяли себе гадать, не вышел ли де Сталь по рассеянности (с перепою, от бессонницы, от веронала или еще от чего) в окно, вместо двери. Вероятно, такой была официально – семейная версия (ее развивает, к примеру, Валентина Ходасевич в «Русском альманахе»). Не принято (или не позволено было) писать о психическом нездоровье де Сталя, о странностях его характера. Журналист Лоран Грельсамер сравнительно недавно нарушил этот запрет и даже упомянул, хоть и мельком, о некой «циклотимии».