Избранная публика из числа «завсегдатаев «Домэн мюзикаль» собралась после концертов в салоне Сусанны Тезена. Вряд ли сам Шонберг, будь он жив и окажись он в Париже, попал бы в высокородное общество почитателей Второй венской школы, в салон подруги покойного эстета… Кто он был, в конце-то концов, сам Шонберг, венский еврей, беженец, так что даже у ближнего соседа своего в Лос-Анджелесе, у богатого композитора И.Ф.Стравинского никогда в гостях не бывал…

Среди гостей в тот вечер промелькнул Пьер Лекюир, но он теперь только раздражал де Сталя, так и не нашедшего времени для встречи с ним…

Многие из привилегированных гостей салона, вступавших в тот вечер в разговор со Сталем, вспоминали позднее, что он жаловался на усталость, на бессоницу, на рокот волн и главное – на шум ветра в Антибе. Везде этот проклятый ветер…

Силы оставляли его, возбуждение сменялось депрессией.

Окажись в тот вечер в толпе меломанов мой друг «псико» Пьер или американская блондинка Кей Джемисон, они могли бы объяснить бедному Никола, что это и есть самый опасный момент, переходный, между циклами, или хуже того, смешанный…

Помню, мы шли с другом-психиатром Володей Леви по коктебельскому пляжу, и он сказал:

«Когда любовная неудача наложится на депрессию – жди беды…»

Я сказал:

«А какая она бывает, удача?»

На дворе стоял 1973. Сынулечке моему было семь…

На обратном пути из Парижа де Сталь ненадолго задержался в Менербе, а 10 марта он уже был в Антибе, обедал, как было заведено у них по четвергам, с Жаном Борэ и его женой Элен в кафе «У Феликса». За обедом Никола возбужденно говорил о концерте, о музыке… Бедный Веберн, подстреленный близ своего деревенского дома случайной американской пулей… Пуля дырочку найдет…

– Ах, как гремел барабан! Вы бы слышали!

В предоставленную де Сталю под дополнительное ателье заброшенную сторожевую башню на дальнем конце Антибского мыса уже были доставлены заказанные художником огромные (три с половиной метра на шесть метров) подрамники. Художник сам натянул на них полотно. Незапятнанно белая площадь полотна казалась огромной. В конце концов, вырвавшись из неподвижности, он ринулся на снеговую равнину со щеткой…

Сперва киноварь, ярко-красный фон…

Кандинский писал когда-то, что красный обладает огромной силой, что он сам по себе есть движение. Что он противостоит черному и что при их совмещении они ведут к коричневому, очень жесткому.

Пришел день, и черный не замедлил ворваться на полотно. Это был огромный рояль. Горизонтальный черный блок рояля в левой части картины. А справа, в противовес ему вертикальный столб контрабаса… Милые друзья прежних времен, Бистези, помогли найти инструмент в Ницце.