Он уже не в вагоне, он как бы несется за поездом вместе с погибшими, он один из них, он говорит от их имени: «Мы надрывались под зноем, под холодом». И кажется, если бы замученные железной дорогой крестьяне, те самые, что

если бы они были поэтами, они сами написали бы «Железную дорогу», и написали бы ее именно в том ритме и теми словами, какими она написана им, так безошибочно он выразил в ней их «тысячелетнюю муку». Они и Некрасов — одно. Тот ничего не поймет в его творчестве, кто не заметит полного слияния и, так сказать, самоотождествления поэта с подневольным и страдающим людом. Казалось бы, как благополучно и радостно начинается «Железная дорога»:

Но через несколько строф этому благополучию конец, потому что, стоило только Некрасову взглянуть на железную дорогу глазами народа, и то, что за минуту казалось таким идиллическим, представилось жестоким мучительством.

У Некрасова это всегда. Обманутый и обокраденный народ,

выступает у него грозным судьею барского быта, барских уютов, идиллий и радостей, и приговор этого судьи окончательный, так как, по ощущению поэта, суд трудового народа есть единственно справедливый и оправданный историей суд.

В «Размышлениях у парадного подъезда» он привлекает к этому суду сибаритствующего «владельца роскошных палат». В поэме «Кому на Руси жить хорошо» он судит этим же крестьянским судом князей Утятиных, господ Поливановых, Оболтов-Оболдуевых и пр.

В «Железной дороге» перед трибуналом народа оказываются и граф Клейнмихель, и генерал, и подрядчик, и грамотеи-десятники — все тесно сплоченное скопище народных врагов.

Оттого-то рядом с некрасовской «Железной дорогой» все другие стихотворения, посвященные этой же теме, даже лучшие из них, кажутся микроскопически мелкими.

В них ни сильного гнева, ни боли, ни страстной, широкой любви — крохотные, камерные, еле заметные чувства!

У Некрасова же в этой «Железной дороге» и злоба, и сарказм, и нежность, и тоска, и надежда, и каждое чувство огромно, каждое доведено до предела, и в каждом сказывается не отгороженный от мира поэт-одиночка, а человек, связанный с миллионными массами, взволнованный их жизнью и судьбой.

Здесь еще одно отличие некрасовской «Железной дороги» от прочих тогдашних стихов, коснувшихся того же сюжета: как густо заселено все это стихотворение людьми! И толпа землекопов, и мальчик, и генерал, и подрядчик, и все они движутся, живут, говорят, и в этом многолюдстве — одна из наиболее примечательных черт демократической поэзии Некрасова.