В эмиграции писатель продолжил литературную и общественную деятельность. Он считал, что «русский вопрос»– это вопрос всемирный и спасение России от большевизма – основная задача и смысл западной цивилизации. А когда в Италии к власти пришел Муссолини, а в Германии – Гитлер, то Мережковский не скрывал к ним своих симпатий, полагая, что именно они спасут Европу от угрозы распространения коммунизма.

Летом 1941 года, вскоре после нападения Германии на СССР, Мережковский выступил в Париже по немецкому радио и произнес речь «Большевизм и человечество». В ней он говорил о «подвиге, взятом на себя Германией в Святом Крестовом походе против большевизма». Писатель сравнил Гитлера с Жанной д’Арк, призванной «спасти мир от власти дьявола».

Большевизм, говорил Мережковский, никогда не изменит своей природы, как многоугольник никогда не станет кругом, хотя можно увеличить до бесконечности число его сторон… Основная причина этой неизменности большевизма заключается в том, что он никогда не был национальным, это всегда было интернациональное явление; с первого дня его возникновения Россия, подобно любой стране, была и остается для большевизма средством для достижения конечной цели – захвата мирового владычества.

«Он ощущал себя предтечей грядущего Царства Духа и его главным идеологом… Диктаторы, как Жанна д’Арк, должны были исполнять свою миссию, а Мережковский – давать директивы. Наивно? Конечно, наивно, но в метафизическом плане, где пребывал Мережковский, «наивное» становится мудрым, а «абсурдное» – самым главным и важным; так верил Мережковский», – вспоминал его коллега по эмиграции Ю. Терапиано.

Однако взгляды Гиппиус и Мережковского в отношении к фюреру расходились. Если для Гиппиус Гитлер, как вспоминала Н. Берберова, всегда был «идиотом с мышь под носом», то Мережковский считал его удачным «орудием» в борьбе против «царства Антихриста», каковым он считал большевизм.

Узнав о выступлении Мережковского по немецкому радио, Гиппиус не на шутку перепугалась. Первой её реакцией стали слова: «Это конец». В кругах русской эмиграции во Франции их подвергли остракизму, обвинив в «сотрудничестве с Гитлером». Хотя на самом деле это «сотрудничество» заключалось лишь в одной этой радиоречи. Но и этого Мережковскому не простили.

Позднее вести о зверствах гитлеровских войск в России заставили Мережковского усомниться в своем выборе. Незадолго до смерти он, по свидетельству близкого к кругу Гиппиус поэта В.А. Мамченко, осуждал Гитлера.

Но вот с фашистским режимом Муссолини Мережковский действительно сотрудничал активно. Мало того этот русский писатель искренне восхищался дуче. Во Франции в 30-х годах к власти пришли социалисты, и Мережковский вместе с Гиппиус опасались, что к ней могут прорваться коммунисты и потому они подумывали обосноваться в Италии. Кроме этого писатель задумал книгу о Данте и обратился к дуче за помощью. Это его не просто подобострастное, а попросту льстивое письмо к итальянскому диктатору сохранилось.