11
В Ревеле
Без особенного труда я установил, что произошло в Ревеле. Когда 17 июля началось восстание в Свеаборге, а затем и в Кронштадте, волнения во флоте, как по пороховой нитке, передались и в Ревель, где тогда стояла эскадра. Начались волнения на броненосце «Память Азова».
В них приняли участие существовавшие в Ревеле революционные организации. «Память Азова» был захвачен восставшими матросами – несколько офицеров были убиты, остальные выброшены в море, но спаслись. Одним из руководителей восстания был некто Оскар, член ревельской социал-демократической организации. Илья (Бунаков-Фондаминский) приехал в Ревель, когда «Память Азова» был уже в руках восставших матросов и революционеров.
Он отправился на шлюпке на восставший броненосец. Но он не знал, что как раз в это время на броненосце положение резко изменилось (броненосец стоял в некотором отдалении от берега, и на берегу не сразу могли узнать о том, что делается на борту броненосца): верные правительству матросы – так называемые кондуктора, то есть унтер-офицеры, – взяли верх и снова овладели броненосцем. Восставшие во главе с Оскаром были арестованы и посажены в трюм. На шлюпке Илья этого еще не знал и поэтому был чрезвычайно изумлен, когда на палубе его и приехавших с ним двух членов ревельской организации социалистов-революционеров (рабочих ревельского порта) схватили и тут же связали, как участников мятежа.
Положение Ильи было очень скверное, если не сказать – безнадежное.
После разгона Государственной думы (9 июля) вместо старого и безвольного Горемыкина председателем Совета министров был назначен бывший саратовский губернатор талантливый и энергичный Столыпин. Своей главной целью он поставил борьбу с революционерами. Одним из его первых мероприятий было учреждение военно-полевых судов против всех захваченных с поличным участников революционного движения. Да и помимо того – восстание в Ревеле произошло во флоте, следовательно, виновные должны быть судимы военным судом, то есть расправа будет короткая и беспощадная. Фондаминский и оба рабочих были захвачены на восставшем броненосце, Фондаминский был известным социалистом-революционером, следовательно… В ту минуту у меня почти не было никаких надежд на его спасение.
И первое, что я тогда сделал, – послал Амалии в Берлин, где она находилась около Михаила Рафаиловича Гоца, телеграмму. Я и сейчас хорошо помню ее текст: «Tusik hier schwer erkrankt, doch habe Hoffnung.