«Тузик» – было шутливое и ласковое прозвище Ильи, которое ему дал неистощимый на всякого рода выдумки Абрам (Гоц); Илья смеялся и говорил, что ему дали собачью кличку. Андрей – было тогда мое условное имя.

Я дал эту жестокую телеграмму Амалии, так как не считал себя вправе скрыть от нее правду – быть может, она еще успеет приехать и застать Илью в живых, получить с ним свидание. Надежд на его спасение у меня почти не было никаких, но этого сказать ей я не мог.

Получив мою страшную телеграмму, Амалия в тот же день выехала из Берлина (о событиях в Ревеле она, конечно, уже знала из телеграмм в немецких газетах) и через три дня была в Ревеле. К счастью, она была не одна: с ней вместе приехала ее невестка, Любовь Сергеевна Гавронская, – жена старшего брата Амалии, доктора Бориса Осиповича Гавронского. Я встретил их на вокзале, но боялся подойти к ним. Проследив, в какой гостинице они остановились, я прошел к ним.

Держала себя Амалия очень мужественно: в критические моменты своей жизни и жизни ее близких она всегда проявляла большое присутствие духа и сильную волю. Это всегда меня восхищало – впрочем, что не восхищало меня в ней? Она хорошо понимала положение и единственное, чего хотела, – это добиться свидания с Ильей.

Но как раз в этом ей военными властями было отказано: до суда никаких свиданий с арестованными военные власти не давали. И за все время только один момент слабости я у Амалии заметил. Когда она вернулась после своего визита к председателю военного суда (капитану 1-го ранга Русину) с отказом от свидания, лицо ее было неподвижным, как бы каменным, но когда мы вдвоем остались с ней в комнате, она подошла ко мне, положила свою голову ко мне на грудь и бессильно прошептала: «Если они его убьют, я потеряю все, все…»

В ее словах было столько горя, что сердце мое остановилось. Чего бы я ни отдал за то, чтобы спасти Илью! Если бы я мог им дать за него свою жизнь, как был бы я счастлив! Но малодушие продолжалось у Амалии лишь мгновение – она выпрямилась, и больше я не видел у нее ни слез, ни слабости.

За эти первые дни, еще до приезда Амалии, мне удалось узнать многое. Илья вместе со всеми другими арестованными – всего их было 35 человек – содержался во временной военной тюрьме, устроенной в верхней части города. Это была самая старая часть Ревеля – Вышгород, поднимавшаяся на небольшом холме над всем городом, – ее можно было видеть издали. Там были православный собор, старые средневековые церкви и остатки старинной крепости с двумя царившими над всем городом башнями – одной высокой и узкой и другой – низкой и широкой. Узкая башня называлась «Длинный Генрих» (Der lange Heinrich), низкая – «Толстая Маргарита» (Die dicke Margarethe).