Время шло. Когда отправится наша партия дальше, нам не говорили – да мы теперь и не были заинтересованы в том, чтобы эта отправка произошла скоро. Мы были заняты своим подкопом. Он был уже доведен до «пали», еще одна неделя – и наш подземный ход можно будет вывести за забор…

Была середина июня. Поздний вечер. Наши работы идут усиленным темпом. Я на чердаке принимаю мешки с землей, которые мне подают снизу, и ровным слоем рассыпаю землю по полу чердака. Башмаки я снял – так удобнее работать и меньше опасности наделать шум. У окна караулит Шлемка Гуменник – славный 18-летний парнишка из Белостока. И вдруг, в самом разгаре работ, раздается испуганный крик Шлемки: «Идут! Идут! Ребята, берегитесь!»

Я шаром скатываюсь вниз – с чердака на печку, с печки на пол – так ловко и так быстро, что сам удивился. И все-таки недостаточно ловко и недостаточно быстро, потому что, когда я уже был около окошка, которое служило нам сообщением из кухни в общую, возле меня стоял солдат с направленным на меня штыком. Солдаты ворвались в наш барак сразу через все двери. Как мы потом узнали, тюремная администрация хорошо подготовила нападение и была уверена, что застанет нас врасплох. Все наружные двери – нашего внутреннего двора и нашего барака – хотя и были заперты на висячие замки, но замки были открыты, оставалось их лишь вынуть из скобок, что можно было сделать в одно мгновение и без всякого шума. Но молодец Шлемка, все-таки успел предупредить! Все мы успели выскочить из подкопа и с чердака, так что никого «на месте преступления» солдаты и надзиратели не застали. Им оставалось лишь переписать тех, кто в момент их вторжения в кухню в ней находился и не успел проскочить через окошко в соседнюю общую камеру. Таких оказалось семеро – в их числе и я.

Позднее мы узнали во всех подробностях, что явилось причиной нашего провала. Разумеется, среди заключенных оказался предатель – один из «акакиев». Тогда мы не обратили внимания на то, что накануне нашего «провала» его вызвали из тюремной конторы «с вещами» из общей нашей камеры. Оказывается, его переместили в другой барак, подальше от нас, и даже посадили в одиночную камеру, чтобы оградить от возможной мести с нашей стороны.

В тюрьме ничто так не карается и не наказывается арестантами, как предательство; с точки зрения арестантской морали это самое ужасное преступление, и наказание за него может быть лишь одно – смерть! Причем любопытно, что мстителями сплошь и рядом являются не те, кто от этого предательства пострадал, а его товарищи, которые в этом предательстве сами нисколько не были заинтересованы. На арестантском языке имеется для предателей даже специальное название: «лягавые» или «суки».