К 10 июня 1940 года французские министры бежали из Парижа; было создано временное правительство в Бордо. Четыре дня спустя немецкая армия заняла столицу. Те, кто не уехал вовремя, поспешно бежали. «Я восприняла наступление немцев как личную угрозу, – писала Симона де Бовуар 9 июня 1940 года. – У меня была только одна мысль – не быть отрезанной от Сартра, не попасть, как крыса в ловушку, в оккупированном Париже». На фоне всеобщей паники и миллионов беженцев парижские компании, которые еще не закрыли ставни и не заперли двери, сделали это сейчас. В их числе – фирма Cartier.

22 июня 1940 года Франция и Германия подписали соглашение о прекращении военных действий, продиктованное Германией. В соответствии с ним незанятый регион на юге Франции, Zone Libre, был оставлен свободным для управления остаточной французской администрацией, базирующейся в Виши и возглавляемой маршалом Филиппом Петеном. К северу от демаркационной линии лежала оккупационная зона, которая находилась под контролем нацистов. Французская армия была сокращена до 100 000 солдат, поддерживающих внутренний порядок. Для пересечения демаркационной линии требовались специальные документы, утвержденные гестапо. Франция оказалась разделенной надвое.

«Весь Париж здесь», – писала Марион своей семье из Биаррица в мае 1940 года; тысячи столичных беженцев хлынули в приморский город. После перемирия эта часть Франции попала в оккупированную зону, но Картье были среди тех, кто успел бежать на юг. В магазине Cartier в Биаррице царила атмосфера товарищества. «Не было места ни в одной комнате, ни в шкафу, ни в серванте, – вспоминал один из сотрудников. – Люди спали по трое в одной кровати, на бильярдных столах и на полу, остаток гордого магазина Cartier превратился в жилой дом… Еды было мало, но кое-что хранилось в задней части магазина; гарсон готовил в чулане».

Марион с детьми остановилась у своей тети Сюзанн, в двадцати километрах от Биарицца. Ее мужа призвали «куда-то на фронт» в апреле, она была на пятом месяце беременности и, понятно, боялась. «Мы не можем пойти в деревню из-за десантников, – писала она в мае. – Я не могу обедать в бистро или гулять по полям. Вчера вечером нам велели лечь спать полностью одетыми, в ботинках и с пистолетом в руках. Я спала вполглаза». Когда Пьер и Эльма, в отчаянном страхе за дочь, написали ей в ответ, она заверила их, что все не так плохо, как кажется. Сюзанн хорошо за ней ухаживала. «Я не могу описать, как она была добра, а ее вилла великолепна! Мне нравится страна басков».

Вилла Сюзанн «Зурецат» в Сибуре, примостившаяся на скале, была великолепной усадьбой с потрясающим видом на Бискайский залив и величественные Пиренеи. Внутри все было прекрасно: белые стены, темная мебель, произведения искусства. К счастью, здесь было достаточно места для гостей: нескончаемый поток друзей и родственников искал убежища у тети Сюзанн. К июню дом был полон – «теперь нас здесь сорок один человек!»; из Швейцарии пришло известие, что Жак и Нелли тоже собираются приехать. Луи уже прибыл в этот район, но на этот раз остановился у Жанны Туссен. У ее партнера, барона Эли д’Осселя, был дом по соседству – вилла «Альбайсин».