Осталась надежда на Гамзатти, может, она не такая крупная, как Никия. Но, когда я ее увидел, как говорится, «и в душе его родился крик». У меня, видимо, глаза упали на пол. Очаровательная девушка по имени Стефани Ромберг была шире и выше мадемуазель Жило. Моя реакция не осталась незамеченной. После репетиции ко мне подошел Жозе Мартинез, глава профсоюза Парижской оперы, и сказал, что, если я недоволен своими партнершами, могу написать жалобу в профсоюз, за меня заступятся, потому что ненормально носить такие тяжести. Я ответил: «Спасибо большое, буду знать, но пока меня все устраивает». А про себя подумал: ну почему мне всегда достаются такие балерины?!

Позднее выяснилось, что в Опера́ шла своя «подковерная» борьба. Меня пригласили не только потому, что я такой выдающийся артист, а еще для того, чтобы приструнить танцовщиков – этуалей, которые начали капризничать: «С той балериной танцевать хочу, а с той не хочу». Это стало мешать продвижению молодежи. С моими Никией и Гамзатти никто из артистов труппы танцевать не соглашался…

65

Я хорошо помню то 8 ноября того года – день рождения Лорана Илера, моего педагога в Парижской опере. Он был первым составом Солора в «Баядерке» Нуреева, бесподобно красивым Солором. В день нашей первой репетиции Илеру исполнялось 40 лет. По дороге в Опера́, он на мотоцикле ездил, Лоран попал в аварию, пришел в зал с разодранной ногой. В зале появилась переводчица – Маша Зонина. Она мне очень помогала, мы сдружились. Не раз Маша деликатно спасала мою репутацию. На одной из репетиций с Гамзатти и педагогами я в отчаянии попросил Зонину: «Переведи им, что я ЭТО поднять не могу». «Я это переводить не буду, – тихо и твердо отрезала она, а потом добавила: – Поднимешь!»

Я ходил на все репетиции, свои, не свои, смотрел. Полагалось только заранее спросить разрешение. У них тогда мэтром труппы был Патрик Бар. Он терпеть не мог русских, мое присутствие в зале как зрителя его очень раздражало. Но я на то не реагировал, мне хотелось понять, как у них эта театральная махина работает.

Кроме того, меня всегда интересовало – почему балеты Нуреева, его «Лебединое озеро», «Баядерка», «Дон Кихот», «Щелкунчик» так популярны в мире? Для человека, воспитанного на качественной русской классике, воспринимать эти спектакли во многом проблематично, а они с громадным успехом идут по всей Европе, их записи заполонили сначала гигантский рынок видео, а теперь и Интернет.

Общеизвестно, что Нуреев был не только большим артистом, но и гением самопиара, талантливым предпринимателем. Чтобы сохранить для будущего свои балеты, Рудольф Хаметович разработал уникальный план по их продвижению и закреплению в репертуаре. Нуреев завещал права на свои спектакли (редакции балетов М. И. Петипа рассматриваются с точки зрения авторского права как новые произведения) интендантам крупнейших европейских театров, то есть директорам, которые распоряжались деньгами, и ряду исполнителей, друзей.