На эту последнюю репетицию я, как воспитанный грузинский мальчик, пришел с цветами для всех дам, чем привел их в неимоверный ужас, потому что цветы в этом коллективе никто никому никогда не дарит! Это считается mauvais ton, то есть неприличным…

67

По контракту я должен был танцевать «Баядерку» в Парижской опере 29, 31 декабря 2001 и 4 января 2002 года. Приготовив балет по всем правилам Опера́, я уехал в Москву, станцевал там свои спектакли, успел выступить в Турине, а оттуда 22 декабря вернулся в Париж.

Не буду лукавить, работать в Парижской опере было счастьем. Мне очень нравился репертуар, в те годы хорошо сбалансированный, – классика и спектакли современных хореографов, те, которые на нашей сцене идти не могли по ряду причин. Я имею в виду модерн, он мне очень нравился.

Труппа Опера́ была разделена на две части: одна участвовала в классических балетах, другая в современных, и только солисты могли «гулять» туда-сюда по репертуару.

Вся жизнь этого театра подстроена под артистов. У них прекрасно организован репетиционный процесс. Сезон начинается, и ты знаешь все свои репетиции – не просто какой балет будешь танцевать. Расписание вывешивается за две недели. В день дается восемь классов: дневные и вечерние. Так как театр работает на две площадки – в Опера́ Гарнье и в Опера́ Бастилии, ты, естественно, знаешь, где ты и что ты. Все очень грамотно продумано, нет этого постоянного аврала.

Но, попав на общие с кордебалетом репетиции, я был поражен – артисты разговаривали между собой в полный голос! Когда градус гула начинал зашкаливать, на маленький стульчик около педагогов вставала одна из сотрудниц театра и увещевала труппу: «Mesdames et Messieurs! Silence, s’il vous plait, silence!» На две минуты все стихало, а потом – опять галдеж. И она опять вставала на стульчик: «Mesdames et Messieurs! Silence, s’il vous plait, silence!» – и так в течение всей репетиции. Мне стало очень смешно, когда я представил у нас в Большом театре такую должность «со стульчиком»…

Скандалы? Конечно! Они в Опера́ происходят постоянно, я был свидетелем многих. Приближалась наша «Баядерка». Когда меня посадили в премьерскую гримерную, это ни у кого не вызывало вопроса. А то, что моих Никию и Гамзатти посадили в гримерную к этуалям, вызвало дикий скандал. В результате разъяренные этуали просто выкинули вещи моих партнерш за дверь.

Но в скандалах, происходящих в Опера́, меня всегда восхищало соблюдение регламента скандала: там и это прописано в правилах жизни труппы. Степень дозволенного прописана. Вы можете скандалить относительно той ветки, на которой сами «сидите». Вы не можете поскандалить с артистом выше вас по рангу или, не дай бог, с этуалью. Потому, что слово этуали – закон. Вот почему театр так тяжело дает это звание.