Вдруг узнаю, что Платель тоже серьезно травмировалась, в Опера́ появилась вторая хромоножка. Лиза, как истинная француженка, решила это событие отпраздновать, закатила в нашу с ней честь потрясающий ужин. Ребята, артисты Парижской оперы, тоже окружили меня вниманием, приглашали в какие-то кафе, рестораны, вели себя бесподобно.

В Париж тут же прилетел Иксанов с замом. Сидим с ними и Ю. Галем, Б. Лефевр в кафе. Вдруг Иксанов говорит: «Конечно, большая неудача, что Николай получил травму, но Большой театр – настолько великий театр, что от травмы одного артиста не может зависеть его жизнь. Мы сейчас приглашаем ассистентов Ролана Пети в Москву. На зимних гастролях „Пиковая дама“ у нас будет идти с другим исполнителем».

На что Галь, если бы это не происходило в моем присутствии, я бы, наверное, не поверил, говорит: «Артиста, подобного Цискаридзе, нет не только в Большом театре, его нет в Парижской опере и нигде в мире. Если вы в России это не очень хорошо понимаете, то мы во Франции понимаем это очень хорошо. Поэтому с „Пиковой дамой“ мы вас тут не ждем. Я вам предлагаю подумать о смене репертуара». И произносит следующую фразу: «Если вы не понимаете ценность ваших артистов, то мы это очень хорошо понимаем, потому для Николя будет сделано всё! Мы уже подключили все наши страховые возможности».

Буквально через два часа после этого разговора мне позвонил Швыдкой, сказал, что Попечительский совет Большого театра берет на себя оплату реабилитационного центра, принадлежащего министерству спорта Франции, лучшего в Европе. Саму операцию и мое нахождение в клинике оплачивала французская сторона.

Когда весть о моей травме дошла до Москвы, из театра мне позвонили только четыре человека: Света Захарова, Лена Андриенко, Илзе Лиепа, Настя Волочкова сказала: «Коля, если тебе нужны деньги, скажи, я все сделаю», хотя я знал, что у нее в тот момент был полный «голяк».

У Илзе была такая же, как у меня, травма – только десять лет назад. Она оперировалась в Париже у доктора Тьерри Жондреля. Лиепа позвонила своей парижской подруге Гале Казноб, чтобы та опекала меня в клинике. Мы встретились. Галя оказалась москвичкой, вышедшей замуж за француза, очень симпатичной, спокойной и внимательной. Пошли вместе с ней к Жондрелю, тот меня осмотрел и назначил операцию на 24 ноября.

В эти дни в Парижской опере появился Ю. Н. Григорович, который собирался восстанавливать свой балет «Иван Грозный». А мне предстояло лететь в Москву, открывать больничный лист, оформлять различные документы.

Прилетел, тут со всех сторон меня стали уговаривать оперироваться дома, мол, у нас не хуже, чем за границей, такие операции делают. Я поехал в ЦИТО им. Н. Н. Приорова получать соответствующие справки. Посидев в очередях, насмотревшись на наше родное здравоохранение, я подумал: «Здесь – никогда! Даже если буду умирать, я здесь оперироваться не буду!»