И все же составители справки, «учитывая вышеуказанные бесспорные положительные моменты», считали целесообразным пригласить Бенеша в СССР. Указывались и возможные итоги переговоров, которые могли бы завершиться подписанием а) совместной советско-чехословацкой декларации; б) соглашения о займе; в) секретного соглашения по некоторым из перечисленных выше вопросов. Высказывались соображения относительно возможного содержания этих документов. Декларация могла бы включать в себя: взаимное признание незыблемости границ, нарушенных гитлеровской агрессией (в отношении Чехословакии – домюнхенских границ, а в отношении СССР – границ 1941 г.); заявления о решимости обеих стран бороться до полного изгнания врага со своих территорий; заявление о решимости обеих стран содействовать обеспечению свободы и независимости всех славянских народов, угнетаемых гитлеровцами и их ставленниками; заявление о готовности обеих стран сотрудничать в деле такого послевоенного устройства Европы, которое исключало бы повторение гитлеровской агрессии. Соглашение о займе (последнее слово обведено черным карандашом. – В. М.) должно было бы содержать заявление о согласии советского правительства предоставить на льготных условиях заем на содержание чехословацкой военной части на территории СССР, военных и дипломатических миссий Чехословакии в СССР, а также условий, на которых этот заем предоставляется. Секретное соглашение могло бы содержать обязательство Чехословакии не участвовать без согласия СССР ни в каких блоках, конфедерациях, союзах, таможенных или валютных униях; готовность СССР заключить с восстановленной Чехословакией договор о военном союзе; согласие СССР поддержать требование Чехословакии о выселении немцев из Судетской области; одностороннее заявление Чехословакии о ее желании присоединения Карпатской Украины к Советскому Союзу[742]. На первой странице документа в верхнем левом углу помета чернилами: За т. Деканозовым, Соболевым, Уманским. Скорее всего, все пометы были сделаны Молотовым и свидетельствовали о его внимательном ознакомлении с документом. В справке, по сути, намечалась перспектива советско-чехословацких отношений на ближайшее время. Речи о договоре в ней пока не было. Вопрос о приглашении Бенеша в Москву оставался открытым, хотя и содержались рекомендации решить его положительно.

О своем желании посетить Москву Бенеш сообщил английскому посланнику при чехословацком правительстве Ф. Б. Николсу 1 мая 1942 г. Как предполагал президент, поездка должна была состояться летом 1942 г. По словам Бенеша, он намеревался обсудить с советским руководством два вопроса: о переговорах с поляками относительно создания конфедерации и о том, чтобы «при внутренней реконструкции республики после войны Советы не вмешивались в наши дела… Мы хотим проводить сбалансированную политику между Востоком и Западом»[743]. Бенеш полагал, что после подписания готовившегося англо-советского договора «актуальными станут другие вопросы Центральной Европы», включая чехословацкий и польский, а также вопрос о конфедерации. Президент считал необходимым «информировать Советы» о том, как он представлял себе переход к послевоенным условиям в освобожденной стране[744]. 8 мая Бенеш говорил с Майским о желании посетить Москву, когда условия созреют для этого[745].14 мая Вышинский напомнил Молотову о неоднократных предложениях Бенеша относительно поездки в СССР. «Поскольку чехословаки на протяжении столь длительного времени ставят этот вопрос, я считал бы необходимым дать им тот или иной ответ», – писал Вышинский. Слева от текста записки помета чернилами: Копию телеграммы Молотова т. Богомолову т. Вышинский получит сегодня-завтра. Дата: 14 мая. Подпись: С[ергей] К[озырев][746]. Указание Богомолову было дано, и 15 мая он сообщил Бенешу о принципиальном согласии советского правительства на его приезд в СССР в любое время[747]. Хотя до этого Бенеш активно зондировал возможность своей поездки в СССР, но 21 мая президент сообщил Фирлингеру, что считает ее преждевременной. Он не хотел выглядеть вымаливающим этот визит: «Я поеду лишь в том случае, когда это желание проявим не только мы, но когда и они (Советы. – В. М.) тоже проявят к этому интерес и пригласят меня». Сообщение Богомолова о согласии советского правительства принять его в любое время он характеризовал как «в целом ни то ни се», «ни рыба ни мясо»[748]. Возможно, это и являлось одной из причин, понудивших Бенеша «притормозить» решение вопроса о его поездке в СССР, но главное, по-видимому, состояло в том, что в Лондоне начались советско-английские переговоры, и президент ждал их результатов.