Далее разговор перешел на более общие темы: о поездке Молотова в Англию и США, об открытии второго фронта, об ответственности Германии за войну, об оценке Бенешем политики советского правительств в 1939 г. Бенеш заявил, что он приложит все усилия, чтобы убедить англичан и американцев открыть второй фронт, отметил, что он понимал линию советского правительства в 1939 г. и добавил, что понимал необходимость для СССР советско-финской войны, считая ее «справедливой мерой самообороны СССР». В записи Бенеша о его позиции в 1939 г. говорится более пространно, а об отношении к советско-финской войне так: «в период финской войны я молчал». Бенеш отметил также, что Молотов задал вопрос «о наших (судетских. – В. М.) немцах», а президент ответил: «мы хотели бы избавиться от значительного их числа либо от всех тех, которые провинились как нацисты». Молотов, значится в записи Бенеша, согласился, заметив, что это внутренняя проблема Чехословакии, в которую СССР не будет вмешиваться, но, когда будет можно, поможет. Речь шла также о будущем экономическом сотрудничестве обеих стран. «Расставаясь, мы договорились, что встретимся, очевидно, в этом году в Москве», – так завершается запись Бенеша. В советской записи беседы об этом ничего не говорится.

Начальник канцелярии президента Я. Смутны, 9 июня сделавший со слов Бенеша запись о его встрече с Молотовым, тоже говорит о том, что речь шла и о поездке президента в СССР и что за ним был оставлен выбор времени визита. Президент с большой симпатией отзывался о советском наркоме: «Молотов говорил ясно, точно формулировал вопросы, гораздо точнее, чем, например, Майский, не говоря уж о Богомолове», «Молотов на прямой вопрос дает всегда, если возможно, такой же прямой ответ, не увиливая». По мнению Бенеша, записал Смутны, «тон всех советских людей по отношению к нам в последнее время очень изменился к лучшему», «с Россией у нас сейчас все в порядке»[758]. Однако, это впечатление оказалось обманчивым.

В первой половине 1942 г. чехословацкое правительство не прекращало своих усилий, направленных на получение от британских властей заявления о признании Мюнхенского соглашения недействительным с самого начала. Англичанам, как уже говорилось, в неофициальном порядке был передан меморандум «К вопросу о границах ЧСР», в котором явно обозначалась связь между признанием недействительности Мюнхена и восстановлением домюнхенских границ. Английский МИД и его глава Идеи считали, что эти вопросы надо рассматривать вкупе с вопросами о переселении после войны судетских немцев и о конфедеративном устройстве Центральной Европы. Естественно, что на англичан не мог не влиять взгляд Москвы на конфигурацию послевоенной ЧСР. А он был неофициально обозначен: Чехословакия должна быть восстановлена в домюнхенских границах. 25 июня Бенеш и Рипка были приглашены на обед к Идену, который интересовался беседой президента с Молотовым и, в частности, тем, было ли письменное советское заявление о восстановлении Чехословакии в домюнхенских границах. Бенеш ответил, что это заявление было устным, но Молотов подтвердил его во время встречи, а Рипка добавил, что, очевидно, последует и письменное уведомление. Но еще ранее, 7 июня, Идеи сообщил Бенешу следующее: английское правительство, учитывая, что Германия умышленно нарушила соглашение 1938 г., касающееся Чехословакии, «не чувствует себя связанным никакими обязательствами в этом отношении»[759]. Таким образом, снова подтвердив свои прежние заявления, англичане тем не менее не осудили сам факт подписания Мюнхенского соглашения.