Советско-чехословацкий договор, немедленно одобренный Президиумом Верховного Совета СССР и президентом ЧСР, был ратифицирован, и 22 декабря в 20 часов в Кремле состоялся обмен ратификационными грамотами. Затем последовал банкет, на котором «хозяином» был Сталин. Об этом эпизоде визита Бенеша известно пока лишь на основании записи в дневнике Таборского и выступлении президента на заседании чехословацкого правительства в Лондоне. «Президент тут же в заключение ужина произнес короткую благодарственную речь, – записал Таборский, – на что Сталин ответил заявлением о необходимости славянского сотрудничества после войны. Он сказал, что до сих пор немцам удавалось разделять славян, сотрудничая с одной частью славян против других, а затем – наоборот. Ныне же все славяне должны объединиться. И произнес тост за всех славян, и, как он буквально подчеркнул, за тех, которые пока воюют на другой стороне, вместе с немцами»[843].

Выступая на чрезвычайном заседании чехословацкого правительства 11 января 1944 г. с информацией о результатах своего визита в Москву, Бенеш так обобщил слова Сталина, сказанные на банкете: необходимость согласия между славянскими народами. «Я – никакой не панславист, – по словам президента, заявил Сталин, – я – ленинец и им останусь. Но не будет спокойствия в мире, если не будут проведены необходимые меры против Германии и за сотрудничество славянских народов; мы должны окончательно сломить немецкий империализм, и его нельзя сломить иным способом, чем это сделано в нашем договоре. Если договоримся мы и чехословаки, с нами должны договориться и поляки, и все остальные славянские народы»[844]. По приезде в Лондон Бенеш опубликовал большую статью «Новая славянская политика», которая была переведена на русский и напечатана в «Правде»[845].

23 декабря в 10 часов утра поездом на Баку Бенеш отбыл из Москвы. Его сопровождали Корнейчук, Фирлингер и Лебедев. На вокзале – те же, кто встречал его, во главе с Молотовым: гимны, обход почетного караула, короткая речь президента. Он уезжал из Москвы в прекрасном настроении и с убежденностью в правильности своих политических расчетов, а также в том, что, как он писал Молотову еще в августе 1941 г., дружественные отношения СССР и Чехословакии не только во время войны, но и после победы «могут быть одним из важнейших факторов сохранения мира в восточной и центральной Европе»[846]. Для Бенеша заключение договора с СССР означало не только начало реализации его концепции роли Чехословакии как «моста между Западом и Востоком», но гарантию от повторения Мюнхена. Кроме того, он полагал, что закрепленный в договоре принцип невмешательства во внутренние дела друг друга снимет реально обозначившуюся в условиях быстрого приближения Красной Армии к довоенным западным границам СССР угрозу «советизации» и «большевизации» возрожденной ЧСР, поможет с помощью намечаемых им в союзе с коммунистами глубоких социально-экономических преобразований предотвратить социальную революцию в освобожденной стране. Бенешу, в целом достаточно трезво мыслящему политику, был в то же время свойствен определенный налет романтизма и идеализации, вера в возможность «честной политики» и исполнение данного (и особенно закрепленного в договоре) слова, обещания. Он верил, как и многие тогда на Западе, в перспективу демократизации общественного строя СССР после войны в результате развития контактов и сотрудничества между Востоком и Западом. Личный опыт общения Бенеша с кремлевскими лидерами, и прежде всего со Сталиным и Молотовым (май 1935 г., июнь 1942 г., декабрь 1943 г.), демонстрация понимания ими чехословацких проблем и симпатий к президенту ЧСР, почести, оказанные ему в Москве (что, безусловно, очень льстило ему) давали Бенешу основание видеть в советских руководителях мудрых и честных политиков, которым можно доверять, отодвигало на задний план сомнения в искренности их намерений. В своем обращении к Государственному совету 4 февраля 1944 г. он так оценивал советских лидеров: «Сталин – политический и государственный деятель крупного масштаба, отличающийся глубокой образованностью, железной энергией и политической дальновидностью. Сталин и Молотов являются особенно горячими советскими патриотами и поэтому они могут оценить патриотизм других… Советский режим прочен, советская революция победоносна, советский Союз сознает свою победу в войне, гордится ею и своим участием в борьбе за свободу Европы и всего мира, за сохранение демократии против фашизма»[847]. В одном из своих интервью 21 февраля, отвечая на вопрос, в чем заключается наибольшая опасность, угрожающая миру после войны? Бенеш заявил: «Несомненно, ничто не может быть более опасным для мира после общей победы, чем возможность того, что великие державы и другие демократические нации, сражающиеся сейчас вместе против Германии, не смогут сохранить своего союза»[848].