Гиляровский подошёл к знаменитости и поздоровался.

– Погоди, четыре… пять… – продолжал считать Саврасов.

– Здравствуйте, Алексей Кондратьевич! – повторил репортёр.

– Ну? – уставился на него художник усталыми покрасневшими глазами.

– Я – Гиляровский. Мы с вами в «Москве» и «Волне» работали.

– А, здравствуйте! У Кланча?

– Да, у Ивана Ивановича Кланча.

– Хороший он человек. Ну вот…

Саврасов дрожал, его лицо было зелёным.

– Вот собираюсь опохмелиться. Никак не могу деньги собрать, за подкладку провалились.

Гиляровский предложил:

– Вот что, Алексей Кондратьевич. Пойдём ко мне, выпьем, закусим.

– Куда же это?

– Вот рядом, в дом, где балкон.

Действительно, Владимир Алексеевич жил почти рядом (дом № 9) с зданием, у которого шёл разговор (дом № 15). Но художник не ответил – его отвлекла… ворона.

– Гляди, гляди! – воскликнул Саврасов, сразу как-то помолодев. Глаза его загорелись, и он ткнул Гиляровского в бок, правой рукой показывая на крышу церкви на углу Петровки. По крыше сползала лавина снега, а на ней сидела ворона, что-то торопливо долбившая клювом. Часть лавины оторвалась и рухнула на тротуар. Ворона поднялась и уселась на жёлобе крыши, с которого с удивлением поглядывала на упавший снег.

– Какая прелесть! – воскликнул художник.

– Пойдёмте, – опять позвал его Гиляровский.

– Лучше бы в трактир. Да вот деньги-то… – и Саврасов опять зашарил в кармане.

– Денег у меня тоже нет, – солгал Гиляровский.