Случилось это в конце переулка, на его левой стороне, у кондитерского магазина, который существует и сегодня. Владела им тогда французская пара. Сердобольные супруги втащили Раневскую в здание, уложили на диван и влили в рот ложку крепчайшего рома, от которого она тотчас вскочила как ужаленная, но, увидев объект своего обожания, снова упала в обморок. А Он между тем спрашивал, не очень ли Она расшиблась.

Это была первая встреча великих артистов XX столетия – В. И. Качалова и Ф. Г. Раневской. Но только через восемь лет Фаина Георгиевна решилась списаться со своим кумиром. В 1924 году она напомнила Василию Ивановичу: «Пишет Вам та, которая в Столешниковом переулке однажды, услышав Ваш голос, упала в обморок. Я уже актриса – начинающая. Приехала в Москву с единственной целью попасть в театр, когда Вы будете играть. Другой цели в жизни у меня теперь нет и не будет».

Совершенно неожиданно и скоро пришёл ответ: «Дорогая Фаина, пожалуйста, обратитесь к администратору Ф. Н. Мехальскому, у которого на Ваше имя будут два билета.

Ваш В. Качалов».

С этого письма началась их дружба, о которой Фаина Георгиевна всегда говорила с трепетным чувством:

– Я так нежно его любила. Бывала у него постоянно, вначале робела, волновалась, не знала, как с ним говорить. Вскоре он приручил меня и даже просил говорить ему «ты» и называть его Васей. Но я на это не пошла. Он служил мне примером в своём благородстве.

Симпатии оказались взаимными. За внешней резкостью Раневской артист угадывал тонкую и ранимую натуру и всячески опекал Фаину Георгиевну. В одном из писем на Большую Никитскую, где актриса прожила более трёх десятилетий, Василий Иванович внушал ей: «Только о своём здоровье и думайте. Больше ни о чём пока! Всё остальное приложится – раз будет здоровье. Право же, это не пошляческая сентенция. Ваша „сила“ – внутри вас, ваше „счастье“ – в вас самой, в вашем таланте, который, конечно, победит, не может не победить всякое сопротивление внешних факторов, прорвётся через все „несчастья“, через всякое „невезение“».

Отношения между артистами со временем стали настолько доверительными, что Качалов нередко тихо стучал по утрам в окно Фаины Георгиевны, и она выручала его рюмкой водки. На столе у Раневской всегда стояла фотография Василия Ивановича, закуривающего папиросу, с его надписью: «Покурим, покурим, Фаина, пока не увидела Нина» (Нина – жена артиста).

Летом 1945 года Фаина Георгиевна перенесла тяжёлую операцию. Накануне Качалов был у неё, а на следующий день она получила от него ободряющую записку: «Кланяюсь страданию твоему. Верно, что страдание твое послужит тебе к украшению и ты вернёшься из Кремлёвки крепкая, поздоровевшая и ещё ярче засверкает твой прекрасный талант. Я рад, что эта наша встреча сблизила нас и я ещё крепче ощутил, как нежно я люблю тебя. Целую тебя, моя дорогая Фаина. Твой Чтец-декламатор. 25. VIII».