Далее Богданов, судя по конспекту Шпета, акцентирует внимание на следующем: «Маркс: объективный = социально-значимый (Gesellschaftgültig)»[923]. Здесь он повторяет свою мысль, высказанную в работе «Культурные задачи нашего времени», где речь идет о научном открытии Галилея, которое «обладало объективностью, или, что то же самое, социальной значимостью»[924]. И в сноске добавляет: «Маркс, по-видимому, первый понял этот истинный смысл философского понятия “объективность”, но, к сожалению, отметил его лишь мимоходом (“Das Kapital”, 5 изд., т. 1, стр. 42). Теперь так называемые “марксисты” типа Плеханова-Ильина считают это вредной ересью эмпириомонизма»[925]. А Шпет добавляет к этой фразе Фейербаха (опять воспроизведу запись полностью): «Маркс: объективный = социально-значимый (Gesellschaftgültig) → Feuerbach»[926]. Фейербах был нужен здесь Шпету, чтобы показать его созвучие с концепцией объективности как социальной значимости. Вот как он пишет об этом в статье «Антропологизм Лаврова в свете истории философии»[927]: «“Туизм” – еще новое иностранное слово, придуманное Ланге для обозначения теории Фейербаха, по которой общение, единение человека с человеком, основанное на реальности различения Я и Ты, является принципом и критерием истины и всеобщности»[928].

Кроме того, Шпет делает замечание к понятию «объективный как социально-значимый». Он полагает, что такое понимание объективности «рассыпается», когда Маркс «переходит к другой точке зрения»[929], употребляя слово-понятие «объективный» как «независимый от воли и сознания людей». По этому поводу Шпет писал также (опять-таки в работе «Антропологизм Лаврова…»), что уже Лавров говорил о непригодности «термина “материализм” для обозначения “философского учения” не только Фейербаха, но также Маркса и Энгельса (Предисловие к статье: Маркс К. Введение к критике философии права Гегеля. СПб., 1906. С. 22 прим.). По отношению к Фейербаху это – верно, но что “философского” останется в марксизме, если отбросить его материализм?»[930]

В шпетовском конспекте (уместившемся на двух страничках) выступления Богданова довольно-таки много нюансировок и тонкостей и можно еще долго реконструировать их смыслы (я оставляю в стороне очевидные созвучия Шпета и Богданова в исследовании проблем «структуры» и «организации»[931]). Но в данном случае нам важен вывод Шпета, который видит в Богданове союзника: «Вопрос о структуре – настоящий вопрос – да! – культура – ожидал бы подр<ажания>!»[932]