Мне, правнуку Александра Богданова, выпало счастье услышать рассказы не только его внука, но и его сына (моего деда). Поскольку все мы – представители четырех поколений – являемся полными тезками, в предлагаемом изложении некогда услышанного сын Богданова, в дальнейшем – генетик А. А. Малиновский (1909–1996), для краткости и во избежание путаницы именуется просто «сын Богданова». Рассказы моего деда (некоторые из них известны мне в пересказе отца) по возможности расположены по хронологии воспроизводимых событий, но даты, однако, не всегда удается точно установить.

Богданова в нашей семье вспоминали по разным поводам, без регулярности, иногда как будто случайно. Соответственно, и сами семейные предания отрывочны, выглядят как лоскутное одеяло, не имеют последовательного сюжета и объединены только самой фигурой революционера и философа.

Для удобства изложения (и установления смысловой связи) в тексте используется прямая речь. Разумеется, нельзя воспринимать ее как дословно точное воспроизведение реплик вековой давности, кроме двух оговоренных случаев, когда именно точная форма высказываний запомнилась и сделала их «крылатыми выражениями» в семье.

В тексте учтены исправления и дополнения, сделанные внучкой и правнуками Богданова (моими теткой и кузенами) – соответственно Натальей Александровной, Дмитрием Владимировичем и Софьей Владимировной Смирновыми. Изложение сверено с аудиозаписями рассказов сына Богданова, сделанными Д. В. Смирновым.

Отец Богданова был инспектором городского училища. Своих детей он бил (а их было множество обоего пола, и дочери были младше). Когда будущий революционер и его братья подросли, они воспротивились таким порядкам.

В бытность гимназистом Александру необходимо было быть на хорошем счету, желательно «первым», чтобы не подвести семью в финансовом отношении. Успевая на «отлично», он учился на казенный счет. Страдал от невозможности поехать домой на каникулах. Насколько морально тяжело далась ему золотая медаль за гимназию, показывает следующая ситуация.

Впоследствии Богданов, будучи арестованным за революционную деятельность, вскакивал ночью, мучимый кошмаром: ему снилось, что он опять в гимназии. Проснувшись и оглядевшись, соображал: все нормально, он просто в тюрьме. Ложился снова и засыпал, уже успокоенный. Так повторялось не раз.

Однажды сидели в саду у Базарова и ели апельсины. Наталья Богдановна Корсак попала в Богданова (еще не создавшего из ее отчества этот псевдоним) брошенной апельсиновой коркой.

– У-у, ж-животное! – высказался тот, усмотрев здесь грубую манеру кокетства.