– Ну и расскажи нам, как же это ты будешь революционером.

– Первым делом я поставлю большую пушку и убью царя. А потом перебью из нее всех жандармов.

– Ух ты, смелый какой!

Эти удивительные жандармы долго смеялись над серьезностью мальчика, а потом вышли на своей станции и были таковы. Богданов же с семейством мирно и тихо приехал в Россию.

Анфуса Смирнова имела конспиративно-партийное имя Нина. Как минимум из предосторожности (почти всегда рискуя быть услышанным), Богданов и в семье, в быту (как и в стихотворном посвящении) звал ее Ниной. Сын тоже привык в детстве, что маму зовут именно так, и никакого другого ее имени не знал. По возвращении из Франции Анфуса Ивановна поехала с сыном к родственникам (видимо, в Барнаул). Когда она добралась до родных мест, и навстречу выбежало много незнакомых ребенку женщин с объятиями и с восклицаниями «Фусочка! Фусочка!», маленький Саша, видя это, вначале испугался и решил, что с миром происходит что-то не то.

Упомянутая выше Александра Валерьяновна Мечникова была еще одним очень близким для Богданова человеком. Она не только приняла участие в крещении его сына, но, как видно по дальнейшему ее поведению, всерьез воспринимала его семью как область своей ответственности. В советское время, когда само понятие «крестная мать» могло требовать длинных пояснений, Мечникова фигурировала в семейных воспоминаниях под условным обозначением «тетки» богдановского сына.

Александра Валерьяновна была племянницей географа и анархиста Льва Мечникова (явно более близкого ей по взглядам, чем его более знаменитый брат, физиолог Илья Мечников). Сама она была большевичкой, прошла через каторгу. В эмиграции не чуждалась и дядиных революционных знакомств. В нашей семье долгое время хранилась оставшаяся от нее книга Кропоткина «Великая Французская Революция» с дарственной надписью автора: «Дорогой Сашеньке <…>» (Ныне книга находится у моего бывшего знакомого Владлена Тупикина, задерживающего ее у себя, поэтому нет возможности даже полностью воспроизвести текст инскрипта.)

В советское время Мечникова, состоявшая в дачном кооперативе царских политкаторжан, получила половину деревянного дома (кухня, комната и веранда) на станции Строитель под Мытищами. Она оставила ее потомкам Богданова, и три поколения пользовались этой дачей (потом сгоревшей в 90-х).

Александра Валерьяновна активно участвовала в воспитании не только сына, но в дальнейшем и внука Богданова (моего отца), которого тщетно пыталась приучить к этикету (как едят, как держат вилку, нож и т. п.; сказывались ее дворянские корни).