– Александр Тихонович, – восклицает он приятно удивленным голосом, – какими судьбами?

– Да вот в командировку приехал, принимайте. Скажи, кстати, номер квартиры моей семьи.

– А вот пойдешь по этому коридору, – при этом он размашисто махнул рукой, – и в конце его по левой стороне увидишь кв. 44, тут они и живут.

Я вошел в длинный коридор и действительно в конце его нашел дверь с номером 44-0, а не просто 44. Войдя в эту дверь, я снова попал в коридор, по правой стороне которого располагались несколько комнат. У самой дальней меня встретил отец и предложил присесть на скамейку, чтобы дождаться Тамару, которая была чем-то занята. Через пять минут в прихожую вошел старик с седой бородой и накрашенными губами. Не говоря ни слова, «старик» с ловкостью молодой женщины прыгнул ко мне на колени и стал страстно меня целовать. Я сразу понял, что это Тамара.

– К чему такой маскарад? – спрашиваю.

– А к тому, что я состою членом драмкружка и готовлюсь к репетиции.

И она принялась осыпать меня поцелуями, обсыпав пудрой и испачкав губной помадой. Затем она сдернула бороду и парик и предстала передо мной знакомой и родной Тамарой. Схватив за руку, она потащила меня в комнату, которая оказалась большой деревянной избой с огромной русской печкой. Мы сели на ее кровать, крепко обнялись и стали ласково ворковать.

Боря сидел рядом на полу и занимался какими-то игрушками. И так скромно и необычно тихо для него, что я не мог не спросить:

– Боря, что же ты молчишь, шел был погулять, что ли.

– Я не хочу, папа, мне и здесь хорошо.

– Он теперь стал хорошим, послушным мальчиком, – сказала Тамара.

У печки возилась Михайловна, готовя закуску для неожиданного гостя. Дочку увидеть, к сожалению, не удалось, т. к. она была в школе. Я бы, конечно, дождался ее прихода, но сладкий сон был нарушен громким криком беспокойного соседа:

– Гражданин Перепелкин, пора вставать, уже половина восьмого.

Так жалко было расставаться с чудесным видением, что я долго лежал с закрытыми глазами. Мысленно уносясь туда, откуда меня вырвал заботливый сосед.

Этот чудесный сон – следствие тоски и скуки, которые все более одолевают меня вдали от семьи. Вот уже десятый месяц пошел, как мы расстались. И кто знает, сколь долго она продлится и суждено ли встретиться. ‹…›

2/VI-1942 г[ода]

Вот и июнь на дворе. Припекает солнышко, кое-какие оставшиеся птички по утрам затягивают свои милые песенки, так непохожие на вой снарядов.

Наступили тревожные дни. Немцы, очевидно, готовятся к штурму. ‹…› Это я заключаю из тех действий, который предпринимает Военный совет Ленинградского фронта. Населения вновь срочно мобилизуются на окопные работы. На нашем заводе берут почти половину рабочих. Коллективы некоторые предприятий, пока не возобновивших производство, забирают полностью во главе с руководством. Посмотрим, как будут развиваться события дальше.