– Правое подожди, левое нажми.

– Левое подожди, правое нажми.

– Да ну вас к черту, – волнуется П. М.

– Гребите сами. – И он серьезно сердится.

Затем, когда разместились в машине, волнения сменилось спокойной беседой.

– Какой вы экспансивный рыбак, – замечает один из собеседников, обращаясь к П. М.

– А как же иначе. Где, как не на рыбалке, проветрить мозги и забыться от дневных треволнений.

27/VI-1942 г[ода]

15 часов – Семенова наливает мне стакан какой-то жидкости, напоминающей по цвету газированную воду, а по вкусу намного хуже микстуры.

Вдруг раздается грохот, и осколки стекол полетели в комнату. Это где-то близко разорвался снаряд.

– Все вниз! – скомандовал я, и мои соседки стремительно ринулись вниз по лестнице.

Не успел я закрыть шкаф, как раздался второй взрыв, еще более оглушительный. Здание пошатнулось и жалобно скрипнуло. Я закрыл дверь и кубарем скатился по лестнице. У бомбоубежища толпа женщин, как стадо овец, прижавшееся к дереву в грозу. Они беспомощно дергают запертую дверь и возмущенно кричат в адрес начальника штаба МПВО, держащего убежище закрытым. Снаряды продолжают рваться, то удаляясь, то приближаясь. Один упал настолько близко, что на лестницу упали осколки стекла и кирпичи. Возмущенный вместе с женщинами на начальника штаба за установленные порядки, я подошел к двери и несколькими рывками сорвал ее с петель. Женщины облегченно вздохнули и быстро прошли в убежище. Через 5 минут обстрел прекратился. Выяснилось, что один снаряд упал у нас во дворе в двадцати метрах от нашего корпуса. Он выбил все стекла в ближайших зданиях и разворотил склад неликвидов. Второй снаряд перелетел через наш корпус и ударил в стенку соседнего здания. Пробил стену и разрушил одну квартиру. Взрывной волной вынесло все стекла в соседних домах. Финляндский переулок был засыпан битым кирпичом.

После обстрела нач[альник] штаба обвинил меня в трусости за то, что я сломал дверь. А я ему на это ответил, что если бы он в качестве начальника] штаба работал как полагается, то «трусости» этой не было.

– Убежище открывается только во время тревоги, а при артиллерийском обстреле можно спокойно стоять в нижнем этаже, – «резонно» возразил он.

– А если снаряд разорвется при входе в проходную? – не менее резонно заявил я.

– Ну, ты бы еще сказал, что, если бы он разорвался в самой проходной.

– А почему же не может! Где гарантия?

На это он ничего другого сказать не мог, как повторить только что сказанное. ‹…›