День авиации. Завтра должны по радио услышать результаты праздничных налетов наших самолетов. Немцы уже на Кавказе. ‹…›

Вчера и сегодня немец обстреливал и обстреливает Ленинград. Вот тебе и отогнали. Правда, нет массированного огня, как раньше (значит, торопятся улизнуть с места стрельбы) и стреляют более мощными снарядами (значит, бьют с дальних расстояний). И то и другое (короткий обстрел и тяжелые снаряды) – благоприятные симптомы. Но все же это не наступление, а горе-наступление. Простительно, если это просто попытка прощупать боем обстановку и систему обороны немцев. Если это действительно не генеральное наступление, то хорошо, если наоборот, то наше ленинградское дело дрянь. Будем зависеть целиком от исхода битвы на юге. ‹…›

Выходной день, 12 часов. Идем мы с Н. И по пр. 25 Октября и мирно беседуем.

– Вот идем в почти мирной обстановке, – говорит мой попутчик, – вдруг сейчас разорвется снаряд, и нас разбросает по мостовой.

И что же. Только успели мы так подумать, как началась артиллерийская канонада. Зенитные батареи повели огонь по самолету-разведчику Небо заполнили похожие на пучки ваты разрывы зенитных снарядов. Самолет улетел на запад. Вечером я возвращался на завод. Путь мой пролег через бульвар Профсоюзов. Тихо и пустынно выглядело это когда-то наиболее шумное место в Ленинграде, в особенности в вечерние и ночные часы. Этот бульвар был основным местом свиданий моряков со своими субретками, а теперь оно выглядит совершенно пустынным. Только звуки моих шагов несколько нарушали мертвую тишину.

23/VIII-1942 г[ода]

Сегодня исторический день. Исполнилась годовщина осады Ленинграда. Беспримерный в истории войн факт. Город с трехмиллионным населением, отрезанный от Большой земли, систематически подвергающийся воздушным налетам и артиллерийскому обстрелу, устоял.

Правда, это стоило ему недешево. Много разрушено зданий, еще больше исковеркано снарядами. Но все это мелочь в сравнении с людскими потерями. Страна залечит после войны нанесенные городу раны, но погибших не вернешь.

А знаете ли вы, сколько человек погибло? Нет, не знаете. Трудно поверить. Не будет преувеличением, если сказать, что каждый третий ленинградец погиб. Какая большая была вероятность попасть к праотцам. Ведь только подумать. Вот построили в шеренгу сто человек. Обходит ее, допустим, какой-нибудь Ганс и через каждые два человека берет следующего и расстреливает. Каждый стоящий в шеренге почти уверен в том, что ему не миновать смерти. Каково его моральное состояние в этот момент.