Один из них, преданный Микеланджело Леонардо Селлайо, исчез, возможно во время осады и разграбления Рима. Теперь дела Микеланджело вел таможенный чиновник Бартоломео Анджелини. Не исключено, что он и представил Микеланджело Томмазо Кавальери, сыграв своего рода роль посредника. С другой стороны, возможно, их познакомил флорентийский скульптор Пьерантонио Чеккини. Кавальери уже интересовался искусством и, более того, сам подвизался на этом поприще.
Выдвигались самые разные предположения о том, сколько было лет Кавальери к моменту знакомства с Микеланджело. Церковно-приходская книга с записью о его крещении не обнаружена, однако, судя по убедительным свидетельствам, он родился между 1512 и 1520 годом, а значит, ему было от двенадцати до двадцати одного года, когда он познакомился с Микеланджело, которому зимой 1532/33 года было пятьдесят семь[1182].
Достоверных портретов Томмазо не сохранилось, но современники отмечали, что он хорош собой, высокообразован и наделен тонким вкусом. Флорентийский интеллектуал Бенедетто Варки спустя пятнадцать лет описывал «несравненную красоту» Кавальери, а также его «изящные манеры, столь блестящие способности и столь обаятельное поведение, что он заслуживал и заслуживает по сию пору любви тем более, чем более вы его узнаете»[1183]. Вазари отмечал, что «больше всех любил он [Микеланджело] бесконечно мессера Томмазо де Кавальери, римского дворянина, который с юности имел склонность… к искусствам»[1184].
Вероятно, для Микеланджело это была
Само письмо утрачено, но сохранился черновик послания, которое Микеланджело отправил вдогонку первому; в нем звучит тревога из-за того, что он осмелился послать первое: «Бездумный порыв, мессер Томмазо, дражайший мой синьор, побудил меня писать к Вашей Милости, но не в ответ на какое-либо ранее полученное от Вас письмо, а подобно человеку, делающему первый шаг…» Надумав приблизиться к юноше, Микеланджело сравнивал себя с человеком, пытающимся перейти ручеек и вместо этого обнаруживающим, что погрузился в бушующий океан; затем, продолжая метафору, заимствованную из сферы водных образов, он просит извинения: «[И] если не дано мне искусно править парусами, плывя среди волн в море Вашего отважного ума, то простите меня». По словам Микеланджело, никто не в силах совершить ничего достойного Томмазо, «ибо единственный во всех отношениях не может ни в чем иметь себе равных»[1186]. «А если мне случится точно знать, что я понравлюсь Вашей Милости в одном из своих произведений за весь тот срок, что мне отпущен в будущем, то я подарю его Вам, глубоко сожалея о невозможности вернуть назад прошлое, чтобы служить Вашей Милости куда более продолжительное время, а не только то, которое мне осталось…»[1187] Это витиеватое послание, исполненное самоуничижения и столь отличающееся от манеры выражаться, какую Микеланджело демонстрировал в беседах с папами и герцогами, так и не было отправлено. Напротив, прибыл ответ Томмазо: юноша не предавался в нем столь безудержной лести и низкопоклонству, но проявлял любезность и искреннюю симпатию: «Уверяю Вас, что любовь, которую я питаю к Вам, не менее, а возможно, и более глубока, чем мне случалось когда-либо испытывать к кому-либо, да и никогда не желал я ничьей дружбы столь страстно, как Вашей». Томмазо был болен, и, вероятно, поэтому ответил на письмо Микеланджело не тотчас же и полагал, что фортуна разгневалась на него, лишая его общества человека, «которому нет равных в искусстве». Впрочем, теперь, поправляясь, он будет наслаждаться, созерцая два рисунка, присланные Микеланджело («чем более я гляжу на них, тем более восхищаюсь»)[1188].