А как все-таки с философией хозяйства? Добавляет ли наше «маргинальное» прочтение что-нибудь к основной концепции софийности хозяйства? Прежде всего Булгакова занимает проблема отношения субъекта и объекта. Вся предшествующая философия делится для него на два основных направления, делающих чрезмерный упор то на идеализм, то на материализм или, в булгаковской терминологии, интеллектуализм и антиинтеллектуализм. Едва ли не единственные исключения – Шеллинг и Владимир Соловьев. Сам Булгаков разрешает проблему субъекта и объекта путем труда: погружение субъекта – объекта вместе в жизнь, в трудовой процесс, снимает их оппозицию и преобразовывает банальность ежедневной работы, будь то вспашка борозды в поле или написание страницы научного текста, в Божественное действие в той степени, в которой оно стремится к воплощению софийного начала. Мне приходилось слышать от моих коллег, что Булгаков (в отличие, например, от Бердяева) мало внимания уделяет свободе воли, что воспроизводить данное Богом – это еще не свобода. Тот идейный контекст, который я пыталась здесь восстановить, как мне кажется, достаточно явно отвергает подобное утверждение. Работа «Философия хозяйства» – это не только антимарксистский или постмарксистский текст. Скорее, в ней содержится отрицание способности любых статистических или «объективных» данных предрешать проблемы человеческого действия. Этика радостного, софийного труда – та инструкция, которую Булгаков дает каждому человеку как хозяину, отвечает одновременно всем попыткам «железного» XIX века свести на нет человеческую свободу, выражая на языке философии те же стремления, которые побудили Булгакова стать на сторону освободительного движения в годы, предшествовавшие революции 1905 года.

Призывал ли о. Сергий Булгаков к еврейским погромам в 1920 году?[1043] М. А. Колеров

Призывал ли о. Сергий Булгаков к еврейским погромам в 1920 году?[1043]

М. А. Колеров

Старый друг С. Н. Булгакова (1871–1944) по его студенческим 1890-м годам в Московском университете, где Булгаков учился на юридическом факультете, М. О. Гершензон (1869–1925), бывший с 1893 по 1901 год личным секретарем историка профессора этого университета П. Г Виноградова, пронес внимание к трудам и личности Булгакова через всю свою творческую жизнь. Вершиной их творческого сотрудничества стало совместное участие в сборнике «Вехи» (к участию в котором Булгакова пригласил именно Гершензон). Основой их взаимного доверия была юношеская искренность, когда они выяснили взаимные согласия и разногласия, сошлись в пристрастии к марксизму[1044], а затем разошлись в пристрастиях религиозно-конфессиональных. «Еврейский вопрос», очевидно, был выяснен между ними с первых же лет знакомства[1045], несомненно, под особым влиянием «Национального вопроса в России» В. С. Соловьева. Собственное наследие Булгакова дает достаточно общедоступного и хрестоматийного материала по исследованию булгаковских интерпретаций «еврейского вопроса», хотя несомненно, что далеко не все относящиеся к делу тексты (особенно из повременной печати) известны и введены в научный оборот[1046].