Отношение Ерофеева отходит от этой доминирующий традиции к эразмовской модели, и попойка отмечена ощущением радости. Однако theatrum mundi появляется в «Москве – Петушках» не как постоянное состояние человеческого существования (как в «Похвале глупости»), а как интерлюдия в повествовании, описывающем в общем случае изоляцию Венички от мира. Он живет в обществе, которое в основном отказывается «играть» и выносить свою эксцентричность и свои недостатки на подмостки, что заставляет его самого играть «сразу во всех ролях»[1038]. Мир, каким Веничка воспринимает его до и после попойки, покрыт тьмой и туманом. Немногочисленные люди, с которыми он взаимодействует, такие, например, что выталкивают его из ресторана на Курском вокзале, воспринимаются исключительно как выморочные, монохромные сущности («Надо мной – две женщины и один мужчина, все трое в белом»)[1039].

Попойка может, таким образом, восприниматься как реакция художника-дурака на удушающий настрой и ценности официального общества. Она показывает празднование в theatrum mundi, который также является mundum inversus, миром, в котором пассажиров поезда кондуктор и они сами будут уважать, только если они не купят билет. Обмен репликами между пассажирами, полный абсурда и языковой игры, представляет собой одну из риторических и совершенно эразмовских по духу кульминаций поэмы – протяженную демонстрацию – энциклопедическую и парадоксальную в той же мере, что и объяснение Стультиции, что все люди глупцы – что все люди (или по крайней мере все знаменитые люди) – пьяницы[1040].

Как этот спор обеспечивает перевернутую с ног на голову интерпретацию русской культуры и истории революционного движения, вкупе с отсылками к Марксу и Писареву, так же и mundus inversus электрички показывает перевернутый образ мира за ее пределами. Веселье – эмоциональный регистр, считавшийся характерным для социалистической жизни при Сталине или во время массовых юбилейных празднований пятидесятилетия Октябрьской революции в 1967 году – находит свою собственную тень в праздничном хмельном веселье[1041]. Сходным образом ценности равенства и братства оказываются такими же важными для этой компании, как и для коммунистической идеологии социальной справедливости[1042].

Как и в «Похвале глупости», перевертыши Ерофеева выполняют не только чисто сатирические функции, поскольку пародируемые ложные ценности одновременно переосмысляются; так Стультиция высмеивает «мудрость» (и другие человеческие качества), только чтобы вывести из своей похвалы глупости новый тип мудрости. Здесь можно увидеть эразмовский метод «переоценки ценностей»[1043]. В то время как советское правление, несмотря на свои идеологические заявления, создало «общественную лестницу», для которой характерно крайнее неравенство – и Веничка, наблюдая это, плюет на нее, находясь снизу[1044], – братство асоциальных личностей в электричке позволяет Ерофееву показать пример аутентичного равенства и общности.