Светлана Шнитман-МакМиллин Созерцательное похмелье Венички Ерофеева[1098]

Светлана Шнитман-МакМиллин

Созерцательное похмелье Венички Ерофеева[1098]

Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность.

«Страшно подумать, что наша жизнь – это повесть без фабулы и героя…» – слова из «Египетской марки» Мандельштама[1099], невольно приходящие на память при желании передать содержание «Москвы – Петушков». Композиция 44‐х глав «поэмы» – от пробуждения в неизвестном подъезде до последней трагической сцены мистического распятия на лестничной площадке – образует замкнувшийся круг. Иррациональность пути движущегося в этом круге героя предопределена его внутренним состоянием. По собственному признанию Венички Ерофеева, алкоголь является для него средством мистического вдохновения, с помощью которого он переходит от «созерцания к абстракции» (153)[1100], от внешнего восприятия действительности к постижению метафизических и экзистенциальных проблем:

Я не утверждаю, что мне – теперь – истина уже известна или что я вплотную к ней подошел. Вовсе нет. Но я уже на такое расстояние к ней подошел, с которого ее удобнее всего рассмотреть (144).

Я не утверждаю, что мне – теперь – истина уже известна или что я вплотную к ней подошел. Вовсе нет. Но я уже на такое расстояние к ней подошел, с которого ее удобнее всего рассмотреть (144).

Первую часть пути героя – от пробуждения на лестнице чужого подъезда до первых глотков алкоголя (главы «Москва. На пути к Курскому вокзалу» и до «Серп и Молот» включительно) – можно назвать «Созерцание – моление о чаше». Она и будет рассмотрена в рамках данной статьи.

Расколотый мир Венички Ерофеева

«Все говорят: Кремль, Кремль. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел» (123) – перифраза пушкинского:

С первых слов «поэмы» мы поставлены перед фактом существования двух уровней бытия. «Кремль» («…нет правды на земле») с его духовным, историческим и политическим значением – символ земной реальности и истории. Олицетворением иной жизни являются Петушки – земной Эдем, созданный Веничкиным воображением. Два мира связывает промежуточная станция – Курский вокзал.

Веничка Ерофеев «не видит» или не хочет видеть Кремля, то есть реальность, в которой все живут. В этом исходный пункт его осознанного и подтвержденного позднее отличия от окружающих: «Все, о чем вы говорите, все, что повседневно вас занимает, – мне бесконечно посторонне» (144). Путь героя, носящий то эпический размах: «…с севера на юг, с запада на восток», то характер совершенно безалаберный: «…насквозь и как попало», – проходит по иным осям, чем у всех других людей (123). Неизбежность движения к Курскому вокзалу контрастирует с безнадежными поисками Кремля: «Все равно ведь, думаю, никакого Кремля я не увижу, а попаду прямо на Курский вокзал». Причина неизбежности – внутренняя потребность героя: «Мне ведь, собственно, и надо было идти на Курский вокзал» (123).