И что-то дальше в этом же роде… Нам казалось тогда, что чехам удастся выскочить из соцлагеря. Но когда наши танки обрушились на Чехословакию, мы смолкли. Стало не до шуток. Было горько и стыдно осознавать свою принадлежность к стране палачей…

В 1969 году мы оба бросили курить, поддерживали друг друга в этом, но Зяма оказался слабаком, а я удержался и держусь до сих пор.

Потом был семидесятилетний юбилей Михаила Ильича Ромма. Ромм олицетворял для нас совесть кинематографа. Мы решили сочинить для него куплеты. Но не панегирические, а как бы, наоборот, разоблачительные. Назывались они «куплеты завистников». В этих незатейливых стишках мы как бы разоблачали Ромма, выводили его на чистую воду. Исполнялись они на расхожий мотив, что поют нищие в электричках. Мы вышли на сцену Дома кино втроем, аккомпанировал нам Петя Тодоровский, необыкновенный музыкант-самородок. Вообще-то профессия его — кинорежиссер. Среди множества куплетов помню такой, имевший особенно шумный успех:

Наше выступление не прошло незамеченным. И когда Юре Никулину стукнул полтинник, мы с Зямой взгромоздились на сцену ЦДРИ с куплетами в честь великого клоуна. Правда, стихотворный размер и мелодия были теми же, что и для Ромма. И даже некоторые строфы, имевшие, так сказать, обобщающий характер, тоже переходили неизмененными. Вот, например, как осуждались организаторы очередного юбилея, что, мол, устраивают его слишком рано:

Вот один из куплетов о Никулине:

А когда пришел юбилей Зямы — 70 лет, мы с Петей Тодоровским сочиняли куплеты, естественно, без юбиляра, и среди многих частушек спели на сцене Дома кино и такую:

У Зямы и Тани был открытый дом. В новогодние праздники десятки людей чередовались за накрытыми столами, и среди них были не только знакомые. Однажды за новогодним столом около трех часов ночи один из гостей обратился к Тане:

— Простите, а вы кто будете?

— Я, вообще-то, хозяйка, — ответила Таня. — А вы кто?..

Была у нас с Зямой ужасная размолвка, когда мы несколько лет не общались. Не хочу об этом писать — Зямы нет. Скажу одно: мы оба горько страдали от этого. И все же мы нашли в себе силы распутать сложный узел, оказались мужчинами в трудной ситуации. Наша дружба в последние годы стала особенно нежной и крепкой. Помню, как он, известнейший, любимейший актер, фронтовик, мечтал о маленьком автомобильчике с автоматической коробкой передач. У него не сгибалась нога, и водить такую машину ему было бы значительно легче. Когда он был смертельно болен, угасал, удалось отхлопотать ему машину с такой коробкой скоростей. Он мечтал выздороветь и поездить на ней. Однажды, после того как я навестил его и собрался уходить, Таня сказала: