25 мая доктора КГБ применили к Андрею другой способ кормления. Они зажимали ему нос, а когда он открывал рот, чтобы дышать, врачи заталкивали туда еду, а затем сжимали ему челюсти, чтобы он не мог ничего выплюнуть. И Андрею приходилось глотать пищу, чтобы иметь возможность дышать. Он постоянно чувствовал удушье, вены на его лбу вздувались. Влияние подобного «лечения» на пожилого человека с больным сердцем легко можно представить.

Сахаров приостановил голодовку, но его продолжали держать в больнице и не разрешали говорить с Еленой, которая находилась под следствием. В июне 1984 года у него появилась дрожь, и врачи сообщили, что это признак болезни Паркинсона. Они сказали: «Мы не дадим вам умереть. Мы уберем женщин с зажимом. Но вы превратитесь в беспомощного инвалида, который не сможет сам надеть брюки».

Для Андрея это было хуже, чем смерть. В письме от 15 октября Анатолию Александрову, президенту Академии наук СССР, он сравнил свои злоключения с ощущениями героя Оруэлла из романа «1984». Угроза болезни Паркинсона для Сахарова была так же ужасна, как клетка с крысами для героя романа, а может и еще страшнее.

Андрей и Елена все это время никак не общались. 1 августа он написал прошение прокурору, чтобы при рассмотрении ее дела его вызвали в суд в качестве обвиняемого вместе с ней. Ответа не последовало, и суд начался 10 августа. На следующий день она была осуждена за клевету на советское государство и приговорена к пяти годам ссылки в Горьком. Андрей выразил протест, решил возобновить голодовку и начал ее 7 сентября.

Врачи КГБ порядком устали от такого беспокойного «пациента». И 8 сентября Сахарова выписали. В тот же день они с Еленой воссоединились. Он прекратил голодовку, чтобы помочь ей в это непростое время. «Ее смерть была бы и моей», — говорил он. Вскоре он обратился за помощью к президенту Академии Александрову. Однако Александров не ответил на письмо и ничего не сделал для Сахаровых.

Елена и Андрей прожили тяжелую зиму. Их квартиру в очередной раз обыскали, изъяли радиоприемник Андрея, печатную машинку, магнитофон и все его бумаги. Лишь немногим людям, уполномоченным КГБ, разрешалось посещать их. Елена рассказывала: «Мы купили еще один радиоприемник, но он очень плохо работает, потому что в соседней квартире КГБ установил специальный источник помех. Это также мешает смотреть телевизор. Мы не можем принимать даже московское радио».

В больнице КГБ снимал Андрея на пленку. Потом они стали снимать, как супруги гуляют по улицам, а затем эту пленку передали «своему» журналисту Виктору Луи, чтобы тот продал ее зарубежным телекомпаниям. Некоторые кадры показали перед известным визитом Михаила Горбачева в Лондон в декабре 1984 года. Позже Елена говорила: «У них теперь наверняка есть много записей. Поэтому если мы умрем, они запросто могут продолжать рассылать свои пленки, и весь мир будет думать, что мы живы». Ее раздражало, что западные телекомпании финансово поддерживали КГБ, выплачивая Виктору Луи баснословные суммы за этот гнусный материал.