23 июля / 5 августа. Написала Валентине Сергеевне Гордеевой [была помощницей в. кн. Елизаветы Федоровны в Марфо-Мариинской общине], дабы узнать, не согласится ли великая княгиня[1346] приютить меня на время. Все думаю съездить в Москву в конце августа, посмотреть, не смогу ли там устроиться на будущее время.

24 июля / 6 августа. Все идет скверно; мы все отдаем; немцы уже в Киеве и во Пскове. Жду, что они захватят и Петроград. Вместо того чтобы действовать и передать всю власть Керенскому и Корнилову, истощают силы в разговорах, а зло тем временем усиливается. Министерство наконец составлено: Керенский остается тем, чем был; Церетели, который казался хорошим министром, ушел, отвратительный Чернов остается. Остальные — никому не известные люди! Очень плохой подбор, все еще надеюсь немного на Керенского и на Корнилова.

25 июля / 7 августа. Немного погуляла в церковном садике; зашла в церковь, которая всегда отперта, и помолилась за Россию, за них и за нас всех. Кончила итальянскую книгу (роман), которую одолжила сестра. Хорошо написана. Сравнить нельзя с нашими аморальными и грубыми литературными произведениями. Там идеи утверждены как аксиомы и общество культурно насквозь, а у нас сплошная дикость.

26 июля / 8 августа. Погода дивная и очень жарко. Была в саду, разговаривала с одним офицером. Все они единодушно утверждают то, что есть, а именно: что, если бы государь не поторопился подписать отречение, ничего не было бы. Войска были поражены, узнав о его решении.

27 июля / 9 августа. Каталась по чудному Павловскому парку, с которым у меня связано столько детских воспоминаний из тех времен, когда мы тут гуляли с бабушкой. Я подумала, что, вероятно, скоро ничего этого прошлого не увижу, придется расстаться со своими красивыми комнатами, с привычками всей жизни и приучаться к тусклому прозябанию в стесненных условиях. Но унывать не надо, а нужно верить, что Господь не оставит, а выведет, как и раньше, из всех затруднений. У меня была маленькая Арсеньева [дочь адмирала Арсеньева], — я очень любила ее отца, поэтому и она меня любит.

28 июля / 10 августа. Вчера первый раз дошла до церкви Знамения. По случаю отъезда на фронт одного офицера его семья отслужила трогательный напутственный молебен после обедни. Несколько раз поминали «воина Николая», а я молилась за своего[1347] и за них за всех, а также и за дорогих узников Александровского дворца. По возвращении вижу: к комендантскому подъезду подъезжает Аничков, — он и вчера тоже был, — спрашивает, когда я уезжаю. Я удивилась вопросу. Потом девушка мне сообщила, что вся прислуга толкует об отъезде государя. Поражена. Попросила к себе Гебеля. Он был очень сдержан, но слух подтвердил. Говорят, их перевозят в понедельник в 2 ч. по полуночи и отправляют в Ипатьевский монастырь, в Кострому. Кажется, там есть что-то вроде дворца времен Михаила Федоровича. Я в полном недоумении, — как поступить? Бенкендорфы не едут; только фрейлины и Валя Долгорукий.