Гоген показал этот обвинительный документ пастору Вернье, которого уважал за внутреннее достоинство и либеральные взгляды. Вернье осторожно посоветовал ему: «Подождите». Но Гоген ждать не стал. И как он уже поступил прежде с письмом к губернатору, он отправил копию своего текста в Париж, на сей раз Шарлю Морису. «Прошу тебя со всем присущим тебе талантом поднять побольше шума в прессе… В твоих руках благородное дело, поторопись же, поторопись».

Попытки Гогена увидеться с главой инспекционной комиссии Андре Салем успехом не увенчались — Саля настроили против художника. В своем докладе Министерству по делам колоний Саль даже не упомянул о том, что так волновало Гогена, зато упомянул о художнике и выразил сожаление, что он причинил столько вреда школам миссии, которым, с другой стороны, с сожалением отмечал Саль, урезали субсидии.

Поскольку представители администрации его избегали, Гоген попытался еще раз воззвать к Парижу. Инспектор Саль прибыл на Маркизы на канонерке «Усердная». Один из офицеров ее команды был сыном депутата Дени Кошена, большого ценителя искусства. Художник принял офицера в Доме наслаждений и вручил ему письмо к отцу. Гоген надеялся, что его настойчивость заставит прислушаться к его голосу. Между тем здоровье Гогена становилось все хуже, но подобно Флоре Тристан, которая и больная продолжала выступать перед рабочими, Гоген не переставал защищать туземцев. Если он одержит победу, «многие несправедливости будут отменены, а ради этого стоит пострадать», — твердил он с той же страстной убежденностью, что и агитаторша 1844 года.

«Поторопись же, поторопись, — писал Гоген Морису, добавляя: — Меня вот-вот выдворят отсюда». Гоген ошибался только отчасти. Губернатор Пети, пересылая донесение Саля министру, сделал на нем пометку: «Я высказал инспектору все, что думаю о мошенниках, которые своим дурным примером сеют смуту на наших самых отдаленных архипелагах. Их французское подданство мешает мне применить к ним право выдворения, о чем я ежедневно сожалею».

Во время ссоры с Гогеном Клавери в ярости извлек откуда-то письмо художника к Пикено по поводу американских китобоев: «Я заставлю вас ответить за это письмо!» — закричал он. Гоген написал Пикено, выражая удивление, каким образом его жалоба на Гишене попала к Клавери. В своем ответе от 17 марта управитель объяснил Гогену, что его жалоба шла обычным бюрократическим путем — от Гишене к Клавери, от Клавери к нему, Пикено, но что он удивлен, как это Клавери решился угрожать художнику преследованием «на основании письма, которое случайно попало к нему в руки».