– Например?

– Ну, например, на одной выставке, которую он организовал, я купил картину, которая мне очень понравилась. Деньги заплатил, а картину оставил. Она так и исчезла. То есть вроде художница взяла с собой куда-то в Европу показывать, и картина потом потерялась. Короче, не стало картины. Я пытался добыть ее снова, но ничего не получилось. Костя тут ни при чем, это не к нему претензии, а ко мне самому.

– А что это за картина?

– Трудно описать… Как бы женская душа летит в Космос.

– А ситниковскую картину Вы какую купили?

– У него была такая маленькая акварель, где изображалась Европа, уносимая Зевсом-быком. Я попросил Васю сделать мне копию. Вместо этого Ситников сотворил большое полотно, на котором голая Европа лежала на спине, раздвинув ноги, а бык наслаждался, уткнув в нее морду. Эта картина долгое время висела у меня на стене, а потом я отдал ее на сохранение моей тогдашней пассии, поскольку ко мне должны были приехать мои маленькие дочки. А пассия исчезла вместе с картиной[533].

– Какая сторона деятельности Кузьминского кажется Вам более значительной? Борис Докторов считает его стихийным социологом[534], известный нью-йоркский музыкант Юрий Наумов вспоминает Волошина… А Вы?

– Он свои электронные письма подписывал «Батька Махно». Всё это – эпатаж… К сожалению, его собственные стихи, на мой взгляд, не доходили до уровня… как бы так помягче сказать… великой поэзии. Но он очень хорошо чувствовал, ценил <поэзию других> – как говорил Бродский, «как пчела на горячем цветке»[535]. И за это я его очень уважал. И вообще я смотрел на него снизу вверх. Помимо этого, он просто был душевным человеком, всегда готовым помочь.

Еще раз: к его литературной деятельности я относился снисходительно, хотя не показывал, конечно, этого ему. И тем не менее у него было чему поучиться.

– Например?