Фонд К. К. Кузьминского в Центре Русской культуры Амхерстского колледжа представляет уникальный источник для изучения русской неподцензурной литературы и неофициальной культуры 1950-1980-х годов. Существенную часть этой коллекции составляет обширное эпистолярное наследие самого Кузьминского, в том числе его переписка периода эмиграции с ленинградскими поэтами Б. И. Тайгиным, В. И. Уфляндом, Е. Б. Рейном, Л. В. Лосевым, В. П. Крейдом (Крейденковым), Э. М. Шнейдерманом, О. А. Охапкиным, В. В. Гаврильчиком, Ю. Н. Вознесенской, В. И. Эрлем, В. Г. Ширали, П. Н. Чейгиным и др.

Для составителя «Антологии новейшей русской поэзии У Голубой Лагуны» (далее – Антология) переписка, по сути, заменяла хронику художественной жизни. В письмах его адресантов содержатся сведения о событиях и участниках неофициальной культуры Ленинграда, книжных новинках, готовящихся и несостоявшихся публикациях, выставках, поэтических чтениях. Письма дают представление о расположении литературных сил, внутрилитературных связях, формах художественной жизни в их динамике (от брежневской эпохи до перестройки и периода независимой литературы 1990-х включительно). Они насыщены именами, датами, значимыми деталями, что позволяет реконструировать реалии «второй культуры», относящиеся не только к явлениям творческим, но и к сфере повседневного.

Поскольку большинство отложившихся в фонде эпистолярных текстов, что закономерно, адресованы Кузьминскому и/или являются ответами на его письма, по ним можно косвенно судить о его методах формирования Антологии: ему присылают труднодоступные тексты, ответы на анкету составителя, краткие биографические справки и свои воспоминания об отдельных персоналиях; высказываются и суждения (подчас полемические), касающиеся общих принципов подготовки Антологии.

Публикация собранного Кузьминским ценного историко-культурного материала, колоссального по объему и количеству персоналий, требовала систематизации. Им рассматривались разные модели концептуализации материала: от искусствоведческих и литературоведческих до поэтических и эзотерических, в том числе созданные его современниками. Так, его заинтересовала изобретенная поэтом, филологом и знатоком индуизма Вадимом Крейдом колода карт, о которой тот упомянул в письме:

Дорогой Костя, Благодарен за Ваше теплое письмо от 16 декабря. <…> Вы предлагаете мне прислать для возможной публикации колоду карт, которую я изобрел года два назад и котор<ую> пока держу в секрете (принцип ее). Но к русской поэзии она не имеет отношения, и я не знаю зачем ее публиковать в Антологии. Смысл этой новой колоды – «философская машина». To-есть отыскано некоторое количество самых вечных категорий человеч<еского> ума и опыта, и каждой такой категории присвоена своя масть и своя картинка и символика. Сверяя с историей философии, я пришел к выводу, что я не пропустил ни одной важной категории. Таким образом эти карты можно раскладывать в своего рода метафизические пасьянсы и получать ситуации неожиданного столкновения идей – своего рода (машина краснеет за меня) медитация. Но можно и гадать и играть в азартные игры на деньги, если угодно. [ACRC 51: 2, 7][538]