Живем мы, как известно, в стране, где капитал – или отсутствие оного определяет все в жизни. У меня, как водится, было – отсутствие. Пришлось принять спешные меры: устроил вечер чтения своих новых вещей. Вечер сделан был закрытый; читал отрывки из нового романа («Бич божий») – до сих пор не законченного, и несколько новых рассказов. В результате – поставил заплатку на свой бюджетный Тришкин кафтан. Вероятно, позже устрою еще одно soiree [вечер] – уже открытое. <…> Настроеньице и у меня, и у Людмилы Николаевны – по правде говоря, неважное. У нее был злой грипп, из которого она не могла долго вылезти. По окончании ее гриппа и моей возни с вечером – пустились недели на полторы в «светскую жизнь» – чтобы заткнуть дыру в душе. Однажды я, влезши в смокинг, отправился даже на бал – ни разу еще не видел парижских балов, надо было посмотреть. Как Вам, может быть, известно по собственному опыту, все эти развлечения действуют только как морфий – на короткое время, а потом опять начинается боль. Как раз в «боль» попало и это письмо к Вам… <…>

Живем мы, как известно, в стране, где капитал – или отсутствие оного определяет все в жизни. У меня, как водится, было – отсутствие. Пришлось принять спешные меры: устроил вечер чтения своих новых вещей. Вечер сделан был закрытый; читал отрывки из нового романа («Бич божий») – до сих пор не законченного, и несколько новых рассказов. В результате – поставил заплатку на свой бюджетный Тришкин кафтан. Вероятно, позже устрою еще одно soiree [вечер] – уже открытое. <…> Настроеньице и у меня, и у Людмилы Николаевны – по правде говоря, неважное. У нее был злой грипп, из которого она не могла долго вылезти. По окончании ее гриппа и моей возни с вечером – пустились недели на полторы в «светскую жизнь» – чтобы заткнуть дыру в душе. Однажды я, влезши в смокинг, отправился даже на бал – ни разу еще не видел парижских балов, надо было посмотреть. Как Вам, может быть, известно по собственному опыту, все эти развлечения действуют только как морфий – на короткое время, а потом опять начинается боль. Как раз в «боль» попало и это письмо к Вам… <…>

Будущего своего не знаю: темна вода… Возможно, что в течение ближайшего месяца съезжу в Бельгию, чтобы устроить там вечер по-русски и, быть может, conference [доклад] по-французски. Начал разговоры с Амстердамом – об устройстве там conference. Но все это – тоже больше из области «развлечений»[573].

Примерно через неделю в письме Шаховской он спрашивал, не сможет ли она помочь ему организовать чтецкий вечер в русском Еврейском клубе в Брюсселе. Он упомянул, что слышал от М. Л. Слонима, что и в Антверпене найдутся желающие посетить подобное мероприятие [Шаховская 1975: 181–182].