– Неужели и во Владивостоке так же? – спросил я у начальника РБ Соколова.

– Увы, – утвердительно кивнул Александр Иванович.

Тем временем корвет вновь поравнялся с нами, а над горизонтом появилась блестящая в лучах солнца серебристая точка.

– Глядите-ка, да он самолёт на нас навёл, – удивился Ханларов.

Пора было менять курс, а японский сторожевик всё ещё любопытствовал рядом.

– Да уберитесь вы подальше, сколько можно здесь крутиться, – в сердцах по-русски послал в эфир Сан-Саныч, когда ни на световые сигналы, ни на пять гудков, спрашивающих о намерениях нашего «попутчика», тот никак не отреагировал. Тогда капитан-дублёр дал два гудка, предупреждающих о манёвре, и распорядился произвести поворот: «конвоир» тут же резко развернулся и пошёл прочь – он своё дело сделал.

Самолёт с красным солнцем на борту – «японец» – прошёл два раза поперёк курса – спереди и сзади – и рядом с атомоходом, сделав, очевидно, свои замеры и тщательно нас сфотографировав. Стали гадать, почему это вдруг японцы заинтересовались атомоходом-лихтеровозом именно сейчас, а не раньше, ведь «Севморпуть» уже полгода крутится неподалёку от их берегов.

– Раньше, видно, не нужны были, а сейчас какая-нибудь японская фирма решила зафрахтовать «Севморпуть» и поэтому собирает о нём информацию, – предположил я. На том и сошлись, ведь, действительно, зарубежным партнёрам остаётся только таким способом выведывать характеристики быстроходного и большегрузного атомохода – по всем статьям выгодного судна, – поскольку Министерство морского флота СССР до сих пор не нашло всего 1700 долларов, чтобы опубликовать информацию о ядерной безопасности «Севморпути» и предоставить – как это делается во всём мире – в иностранные порты.

Итак, первый арктический рейс «Севморпути», который длился ровно месяц, близился к завершению. Фрахт до Тикси и обратно принёс около полутора миллионов дохода и столько же расходов, львиная доля которых приходится на амортизационные отчисления. Но за этот месяц северянам доставлено более двадцати тысяч тонн груза – снабжения, без которого не мыслима жизнь и работа на Крайнем Севере. Судно прошло первое испытание Арктикой, и хотя в это время года условия для плавания здесь самые «щадящие», корпусу атомохода довелось-таки в одиночку помериться силой с ледяными полями и пройти по ним так легко, словно льда-то и не было.

Целый месяц я прожил в нескольких десятках метров от ядерного реактора, два раза заходил в аппаратную, когда установка работала на 70 % мощности и когда туда ради любопытства заходить не рекомендуется – всё-таки радиация, потому как атомной энергетике, считают атомоходчики, героизм не нужен, а нужно лишь чёткое соблюдение технологии работ: чернобыльский реактор ведь разорвало только после седьмого грубейшего нарушения технологии – шесть «издевательств» над собой он стерпел.