Базой для создания пролетарской литературы, в первую очередь поэзии, служили стихотворцы-самоучки из рабочих, которых следовало обучить “литературной технике”. В то же время некоторые “старые” писатели не без энтузиазма брались за просветительную миссию. Как справедливо отмечает в своей интересной монографии[400] Мария Левченко, поэты-символисты видели в Пролеткульте возможность осуществления собственных утопических идей. Левченко приводит колоритные примеры того, как Андрей Белый, который в 1918–1919 годах не только читал лекции пролетарским поэтам, но и входил в коллегию литературно-издательского отдела московского Пролеткульта, оказывался святее римского папы и браковал талантливые, по его собственному мнению, стихи за их недостаточно пролетарский характер (что бы он под этим ни имел в виду). Один из пролеткультовских учеников Белого, Георгий Санников, стал его верным помощником и фактическим секретарем до конца жизни. Положим, Белый был однозначно на красной стороне. Но и поэты, далекие от симпатий к большевизму, без раздражения относились к преподаванию в студиях Пролеткульта. Современники отмечают теплоту, с которой отзывался о пролеткультовцах Гумилев. Когда его арестовали, пролетарские поэты попытались выручить своего лектора; их ходатайство сохранилось в его следственном деле. В молодых и уже не очень молодых стихотворцах “от станка” были, как вспоминал Ходасевич, “подлинное стремление к знанию и интеллектуальная честность”[401]. Но было и другое: чередование самоуничижения и заносчивости, которое Ходасевич прежде встречал у “крестьянского поэта” Ширяевца (он, впрочем, после 1917-го иногда участвовал и в сборниках пролетарских авторов). Те неоправданные надежды, которые возлагались на пролетариев Богдановым и другими образованными коммунистами, лишь раздували их комплекс неполноценности.

Ходасевич в течение 1918 года дважды высказался о пролетарской поэзии в “буржуазной” печати. В рецензии на книгу “Сборник пролетарских писателей”, составленную Горьким, Серебровым (Тихоновым) и Чапыгиным и вышедшую в 1917 году, он отметил, что у участников сборника, в разной степени одаренных, нет “специально пролетарских достоинств”, и “недостатки их тоже внеклассовы” (Русские ведомости. 1918. 20 февраля); в статье “Пролетарская поэзия” он развивает ту же мысль: “Главный и основной недостаток у начинающих поэтов из народа – совершенно тот же, что у их «буржуазных» сверстников: это – отсутствие специальной подготовки, во-первых, и отсутствие самостоятельности – во-вторых” (Новая жизнь. 1918. 8 июня). В то же время он находит крайне несправедливым надменное, насмешливое отношение к этим авторам: “Из недавно народившихся «народных» поэтов недоброе чувство вызывает один Демьян Бедный. Но он даже и не пытается быть поэтом. Он фельетонист, и его рифмованные фельетоны противны своей глубокой пошлостью”. Другими словами, Ходасевич не разделял утопических надежд на особую “пролетарскую культуру”, но верил в возможности отдельных пролеткультовцев.