Главным же конфликтом, в который Ходасевич оказался косвенно вовлечен, стала борьба двух фракций петербургской поэзии, “блоковской” и “гумилевской”. Ходасевичу эта вражда казалась очень давней, но на самом деле она разгорелась буквально за недели перед его появлением в Петрограде. Начать с того, что и в 1911–1912 годах Блок далеко не сразу стал неприятелем “наглеющего акмеизма, адамизма и пр.”; он побывал на первом заседании первого Цеха поэтов и лишь позднее вынужден был занять свою позицию в споре Цеха с ивановской “Башней”. В 1918–1920 годах поэты бок о бок сотрудничали во “Всемирной литературе”, часто споря о поэзии, но споря дружественно. К Гумилеву-человеку Блок, судя по дневникам, относился с симпатией, к гумилевской поэзии – холодно, но до поры до времени без особого раздражения. Гумилев же Блока – несмотря на все эстетические расхождения – просто обожал и как поэта, и как человека. Постоянно повторяющиеся претензии к блоковской “системе германских абстракций и символов”, да и все гумилевское “сальерианство” – это была лишь оборотная сторона любви. Доходило до того, что любовницы ревновали Гумилева к Блоку; одной из них, Ольге Арбениной, Николай Степанович признавался, что если бы в Блока стреляли, он бы заслонил его[439]. Ходасевич, как человек сторонний, этих обстоятельств не знал и не понимал.

Коллизия, приведшая двух поэтов к вражде, стала складываться летом 1920 года, когда поэтесса Надежда Павлович (как описывает ее Ходасевич, “круглолицая, черненькая, непрестанно занятая своими туалетами, которые собственноручно кроила и шила вкривь и вкось, – одному Богу ведомо, из каких материалов”[440]) приехала в Петроград из Москвы с поручением организовать местное отделение Союза поэтов. В Москве Союз поэтов был создан еще в 1918-м под председательством Брюсова, но вскоре распался и позднее был организован вновь; на сей раз его возглавил футурист Василий Каменский. То, что петроградский Союз предложено возглавить Блоку, было более чем естественно, тем более что Павлович была житейски близка к нему в последние годы его жизни. Однако и Гумилев принял активнейшее участие в организации Союза. Причин тому было несколько: и свойственная Николаю Степановичу страсть к председательствованию, над которой посмеивались даже его друзья, и его утопические идеи об участии поэтов, объединенных в некий орден наподобие масонских братств, в управлении государством. Во всяком случае, работе в Союзе он отдался со страстью.

В воспоминаниях художника Владимира Милашевского, соседа Ходасевича по ДИСКу, есть следующий странный эпизод: