Отсюда, от этого, безусловно, абсолютного манифестационизма Головина, и вытекает его любовь к так называемым «неполиткорректным» режимам, которые в действительности совершенно недостойны его дискурса. Собственно говоря, именно потому и не осуществились эти режимы, т. к. в конечном счете они не были тем, о чем он в связи с ними грезил. На самом деле эти режимы акцентировали моральную проблематику, моменты морально-правового регулирования, хотя, с другой стороны, именно поэтому они и оказались таким же явлением буржуазного мира, который, с точки зрения Головина, был неприемлем. И совершенно справедливо, что он не восхваляет неполиткорректные режимы, а лишь грезит о них.

То же самое можно сказать и о язычестве Головина, и о современном русском так называемом неоязычестве, которое, кстати, гораздо в большей степени соотносимо, чем сам Головин, с этими неполиткорректными режимами. Что же такое современное русское неоязычество? Это, конечно же, никакое не язычество, потому что это, безусловно, не жертва и тем более не оргия — как известно, современное неоязычество все целиком строго моралистично. Современное неоязычество — это наложение дискурса литературы XVIII века с выдуманными языческими божествами на вполне моралистическую проблематику христианства в его позднем, скорее всего протестантском варианте. Мы вполне можем назвать современное неоязычество радикальным беспоповским согласом, как бы странно это ни звучало. Понятно, что для Головина это все абсолютно чуждо.

В том же самом понимании «всего во всем» язычеством является и поэзия. Более того, можно сказать, что поэзия есть язычество как таковое, и совершенно справедливо христианство в его высшем иноческом выражении поэзию отвергает, почитая ее ересью. Именно это в XVII веке, до раскола, послужило основой конфликта между боголюбцами и скоморохами, приведшего к победе боголюбцев. Фактически это конфликт между абсолютно адекватным христианством и абсолютно адекватной поэзией, которой являлось русское скоморошество. В этом смысле Головин, конечно, — русский скоморох, в самом высшем смысле данного слова.

На этот счет нет абсолютно никаких иллюзий: настоящий поэт никогда не может быть монотеистом, и настоящий монотеист никогда не может быть поэтом. Поэтому монотеист — это в некотором смысле уродство как по отношению к высокому монотеизму, так и по отношению к высокой поэзии. В этом вся ущербность поэзии Нового времени. Неточна и очень чуткая Марина Ивановна Цветаева, которая написала: «В сем христианнейшем из миров поэты — жиды!» Это крайне неточное выражение: в наихристианнейшем из миров поэты, конечно же, язычники, но никоим образом не иудеи. Это разные вещи.