А ведь когда «Бабилей» сошёл к читателям со страниц абрамовского сборника, отношение к нему было весьма неоднозначным, а подчас и весьма резким. Уж больно чрезмерно искренним он получился у Абрамова, оттого и писательская правда, заложенная в нём, била в самую цель. Била с такой силой, что пропустить её мимо читательского сознания было невозможно. Тема женской судьбы пролилась в нём ещё ярче, ещё выразительнее, смелее даже, чем в знаковых абрамовских повестях «Пелагея», «Алька» и «Деревянные кони». Так, читательница из Йошкар-Олы И. Х. Хмара, прочитав «Бабилей», возмущённо писала Фёдору Абрамову (сохранился лишь сам текст письма без даты и обратного адреса):

«В этих рассказах писатель показывает своих героинь как женщин, одержимых плотскими чувствами, что искажает правду о женщинах и унижает их достоинство.

Как можно согласиться с автором в том, что 16-летняя девушка говорит 27-летнему мужику: “А ты спробуй, какая я соплюха”.

Её слова о том, что в очередь стояли на мужиков, заявки на них давали, просто не выдерживают никакой критики…

Попахивает от всего этого пошлятиной».

Современный читатель вряд ли обратил бы столь пристальное внимание на такого рода признание героини повествования, а тогда, в абрамовское время, это действительно могло показаться слишком откровенным. Только вот стоит добавить: откровенным в чём? В правде?!

Вряд ли можно осуждать автора этого письма за столь резкий упрёк Фёдору Абрамову в его искренней правде о женской доле в годы войны! Да и берёт сомнение в том, что жительница Йошкар-Олы, писав Фёдору Александровичу весьма грозное письмо, не могла не понимать той самой коренной правды, заложенной писателем в его столь откровенном рассказе. Безусловно, понимала, но признаться в ней даже самой себе всё-таки, наверное, не хватило мужества.

Война не просто выкосила мужское население из деревень, а подчас и вовсе оставила без таковых. И если в абрамовской Верколе хоть кто-то из ушедших на фронт всё же вернулся к мирной жизни, то как в этом контексте не вспомнить писателя Василия Белова и его родную Тимониху, в которой мужики, ушедшие на фронт, все до одного полегли на полях сражений. Нетрудно представить, каким был День Победы в Тимонихе! Вот она, горькая правда войны! Пусть и острая, но открытая, искренняя, не замутнённая витиеватой словесной мишурой. Вот вам, пожалуйста, и «в очередь… на мужиков»… хоть в соседнюю деревню, если там таковые найдутся. Горькая проза жизни, опалённая войной!

Мы не знаем, что тогда ответил Фёдор Абрамов автору этого письма, но не ответить не мог. Он никогда не обходил стороной острые углы в критике своих произведений, тем более если они исходили со стороны читателей, и этому золотому правилу в общении придерживался всю жизнь.